Ехали долго. В последние дни время всё чаще сливалось с пространством и измерялось общими с ним единицами. Заснуть бы, вырезать кусок ожидания в несколько часов и сотни километров, избавиться от груза накопившейся усталости. Но опять не получалось.
Даже на сон сил не хватало, и упрямо будоражили мысли, предчувствия, волнение. Порой Кира забывалась на несколько минут, но потом что-то толкало изнутри, заставляло распахнуть глаза, всматриваться в проносящиеся мимо пейзажи.
При дневном свете заброшенный дом выглядел не устрашающе, не таинственно, а убого. Словно старик, одинокий, никому не нужный, в заношенной, обветшалой одежде. Подслеповато щурился на солнце из-за помутневших оконных стёкол, как из-за очков в тяжёлой оправе.
Обогнули его и оказались возле похожего на башенку флигеля. Только на этот раз дверь была запертой. Не ждали их, опять не ждали. Но сейчас никто не собирался договариваться и просить разрешения. А замки не помеха, когда рядом Вит.
Ши не остался на улице, вошёл первым, легко взбежал вверх по лестнице. Кира немного отстала. Дверь не закрыли, чтобы свет пробивался внутрь, и не пришлось брести в полной темноте. Ши без разницы, а вот остальным ‒ нет.
Прежняя смесь запахов: затхлой сырости и густых, дымных ароматов. Башня настолько пропиталась ими, или свечи горели даже днём? Вит по-звериному поводил носом, морщился недовольно, тоже не любил духоту и приторность.
Миниатюрная тёмная фигура метнулась в неровном сиянии свечей. Сначала навстречу непрошенным гостям, потом резко прочь. Подальше, к стене, вжалась в неё, стала едва различимой. Не живое существо, а тень. И голос ‒ высокий, срывающийся:
‒ Тебе нельзя сюда заходить! Я же говорила. Ещё тогда говорила.
Но Ши будто не услышал, поинтересовался холодно:
‒ У тебя?
И шагнул к провидице.
Та почти взвизгнула:
‒ Стой! ‒ не отлипая от стены, заскользила в сторону, бормоча: ‒ Не подходи. Не надо, не подходи.
Ши и не собирался, предложил на выбор:
‒ Сама принесёшь или нам поискать?
Он был уверен, что ребёнок здесь. Кира понимала, но ничего особенного не чувствовала. А Ши? Как он определил? Видит сквозь стены, слышит то, что больше никому не слышно, издалека ощущает чужое присутствие. Даже не сомневается.
‒ Принесу, ‒ провидица кивнула. Или поклонилась, выказывая покорность. ‒ Если сразу уйдёшь отсюда.
‒ Уйду. Другого мне от тебя не нужно.
Призрачная фигурка двинулась в сторону портьеры, стараясь держаться на как можно большем расстоянии от Ши.
Почему провидица так его боится? Он же не собирается её убивать. Даже не припугнул. И прошлый раз не захотела, чтобы Ши сам к ней заходил. Видимо, не просто каприз, а реальная причина, невозможность находится в одном помещении. Странно.
Воспользовавшись отсутствием хозяйки, Вит с любопытством завертел головой, внимательно осматривал содержимое комнаты.
‒ Интересно тут, ‒ протянул многозначительно.
‒ Не трогай ничего, ‒ предупредил Ши.
‒ Я и не собирался, ‒ насупился Вит. ‒ Когда так просто ‒ никакого удовольствия.
Но всё-таки придвинулся к одной из подставок, провёл рукой над пламенем невысокой толстой свечи.
Огонёк затрепетал и потянулся за ладонью Вита. Она отодвигалась, и он наклонялся следом, удлинялся. Вот-вот сорвётся с фитиля и улетит оранжевой бабочкой.
Вит хмыкнул, резко убрал руку. Огонёк рванулся, сжался до крошечной искры, едва не погас. Но потом снова разросся до обычного размера, заполыхал как раньше, запульсировал, словно крошечное сердечко.
‒ Это что? ‒ удивлённо спросила Кира.
‒ Это свеча, ‒ охотно пояснил Вит, ‒ с кровью демона. Либо сама, либо фитиль пропитан. Вот и реагирует на родственную плоть. ‒ Он улыбнулся, ещё раз обвёл взглядом комнату. ‒ Здесь вообще много жизненной силы. Самой разной. Когда своя кончается, можно ведь чужую взять. Некоторые только за счёт этого и существуют.
Захотелось спросить: «Как так?», разузнать больше. Потому что опять Кире вспомнился первый визит сюда: рука с маленьким кинжалом, неожиданно вынырнувшая из складок одежды, алая капля, взбухшая на подушечке пальца. Кровь, жизненная сила. Но…
Если малыш здесь, тогда… возможно…
Нет, нет, нет.
Кира сорвалась бы с места, сама нетерпеливо бросилась бы за портьеру, но та колыхнулась, пропуская провидицу. На руках у неё свёрток из одеяльца, плотный, но совершенно неподвижный. Зачем она так укутала ребёнка?
Провидица направилась не к Ши, обогнула его, по-прежнему стараясь держаться как можно дальше, подошла к Кире.
‒ Вот, возьми, ‒ протянула свёрток.
Кира подхватила его осторожно. Сначала заподозрила обман ‒ убедилась же когда-то, что провидица способна заморочить, ‒ подумала, что свёрток окажется невесомым.
Нет, тяжёленький. Настоящий, живой и даже тёплый. Из-под уголка одеяла выглядывала розовая пухлая щёчка.
А провидица не отошла, отодвинулась вбок, так что Кира оказалась между ней и Ши. Словно спряталась. Но повернулась в его сторону, забормотала торопливо:
‒ Она не заберёт тебя ещё долго. Потому что и так уже считает своим. И она всегда рядом с тобой. Никому не отдаст. У каждого свои хранители. Но хранит она только тебя, не других. Остальных не пожалеет. Уведи её отсюда.
‒ Да, ‒ бросил Ши коротко, повернулся к выходу.
Провидица шарахнулась за Кирину спину, когда он проходил мимо. Отгородилась, словно та надёжная стена, и защитит. От чего?
Но Кира не собиралась её вечно прикрывать, почти уже шагнула следом, мысленно повторяя услышанные слова: «она рядом с тобой, никому не отдаст». Это про неё? Не похоже. «Заберёт, хранит»? Тогда про кого? «Уведи её». Да Кира и сама готова в любой момент отсюда сбежать. Но провидица не пустила, ухватила её за рукав:
‒ Задержись. Хотя бы на минутку. ‒ Голос из-под вуали зашелестел тихо и жалобно. Умоляюще. ‒ Прошу тебя. Я не сделаю ничего плохого. Пусть он идёт. А ты пока останься. На чуть-чуть. Пожалуйста.
Кира растерянно посмотрела на Ши. Он оглянулся, но ничего не сказал, кивнул в сторону Вита, прежде чем исчезнуть в дверном проёме.
Да, Вит здесь. Но он… он не совсем то. Всё равно тревожно и странно. И провидица. Кира никогда не воспринимала ту как угрозу, но сейчас её присутствие пугало. И то, что она так близко, и то, что по-прежнему держится за Киру, и то, что с ней происходит.
Провидицу трясло, мелко-мелко. Жутковатое предчувствие разрушения. Казалось, она вот-вот рассыплется. В пыль. Цеплялась за Кирину руку тонкими холодными пальцами, словно, ухватившись за что-то надёжное и прочное, пыталась избавиться от уничтожающей её силы. И бормотала. Едва слышно, отрывисто. Но уже не умоляла, о другом. Будто бредила.
