Фразы, которые можно оставить без ответа.
Ши прошёл мимо Армана к шкафу, достал рюкзак. Наверное, лучше совсем налегке, чтобы даже по мелочи не сковывало движения, но не хочется остаться ни с чем, каждый раз заморачиваться на поиск необходимого. И ещё ‒ добыче огнестрел можно?
Всё, о чём говорил распорядитель, относилось только к охотникам. По крайней мере на словах никак не обозначалось, что добычи это тоже касается. Но ладно. Ши обойдётся привычным ему оружием.
Присутствие постороннего при сборах ни капли не смущало. Всё, что может предложить Арман, Ши предполагал заранее. Но тот молчал. Непривычно. Стоял на месте и просто сопровождал взглядом.
До сих под впечатлением от их последней беседы?
Ши бросил рюкзак на кровать.
‒ Ты зачем пришёл?
Арман всего лишь улыбнулся. На словах это прозвучало бы примерно так: я понимаю, что ты понимаешь, что я понимаю.
‒ Тоже выставил своих?
И Лана Добрич одна из них. Наверняка. Стандартные методы Армана. Но он отзовёт свою команду, он согласится даже помочь. На условиях.
‒ С моими ты легко справишься.
‒ Да. С них и начну. Подскажешь, как найти?
Арман смотрел чуть ли не с восхищением, с жадным нетерпением гурмана, и взгляд его смущал до сих пор. Немного. Но ещё больше раздражал. И он ведь действительно выложил, где найти его подчинённых, готовящихся к охоте.
‒ А сейчас, может, отвалишь?
‒ Как скажешь, ‒ легко согласился демон, направился к двери, но взявшись за ручку, обернулся и, широко улыбнувшись, произнёс: ‒ Удачи, А-а-анку!
Щёлканье замка и удаляющиеся шаги. Наконец-то. Тишина, никого лишнего. Но и никого по-настоящему необходимого. А торопиться по-прежнему некуда.
Направляясь в душ, Ши снял футболку и портупею, а потом передумал и взял портупею с собой.
А мыться он, видимо, одетый будет? Ну мало ли. Всякое может случиться.
Не рано ли ещё с ума сходить?
Подошёл к двери ванной и представил ‒ впервые сам представил, ‒ как открывает её, а за ней мягкий храмовый сумрак. И старик чем-то очень занят и безвылазно торчит в одном из дальних маленьких помещений, не донимает намёками, пафосом и поклонами. Тогда можно спокойненько пройти между колонн, открыть ещё одну дверь, с упоением втянуть влажный солоноватый воздух, окунуться в тёплый пар.
Там не просто горячие природные источники, там, наверняка, какое-то волшебство, замешенное на безмятежности, спокойствии и временном забвении. Утонуть в нём, и всё по фиг.
Ну почему этот храм впускает только когда надо ему? Неужели трудно? Хоть раз.
На стенах ванной белый холодный кафель, рождающий мысли о морозе и снеге. Ши скорее повернул кран. Прямые тугие струи ударили в плечо. Ну хоть они горячие, но в них не нырнуть. Просто встать, запрокинуть лицо, отодвинуть намокшие волосы. И навсегда остаться в этих мгновениях, раствориться в мягком шелесте и тёплых ласках воды.
***
Кира повернула кран. Вода перестала шипеть и стучать в дно раковины, и сразу сделалось тихо. А потом и темно, когда, уходя из кухни, Кира выключила свет. Но в комнату она не направилась, подхватила куртку, накинула, вышла на веранду. Дверь закрылась бесшумно, и шаги совсем не слышны.
Ночь не любит громких звуков. Особенно осенняя ночь. Летом она наполнена стрёкотом кузнечиков и цикадок, иногда запоздалым щебетом птиц, музыкой и голосами, долетающими с соседних участков. А сейчас уже не сезон. И для животных, и для людей.
Большинство дачников уже разъехалось, мало, кто остался. А живность угомонилась, готовилась к зиме. И ночь наслаждалась тишиной и спокойствием, дышала прохладой, куталась в темноту. Кире представлялось, будто та, совершенно так же, как сейчас она сама, сидит на деревянных ступеньках неизвестного крыльца. Только на плечах не куртка, а шаль ‒ густо-фиолетовая с серебряными искрами звёзд. Мягкая, плотная и тёплая.
Они вдвоём бодрствуют, а остальные спят. И Данька, и мама, и хозяйка дома, какая-то дальняя-дальняя папина родственница. А, возможно, просто знакомая.
Никто так точно Кире и не объяснил, почему ей пришлось уехать. Вит упрямо отделывался неопределёнными фразами, а чаще всего повторял слова «на всякий случай» и «ничего ещё не произошло».
А то она не понимает. Видимо, всё-таки произошло. Уже. Или должно произойти.
Опять Ши во что-нибудь ввязался. Или дело в Даньке. Его ведь не зря поначалу отобрали у неё и прятали.
Папа тоже отмалчивался. А мама на этот раз не смирилась и не отпустила Киру одну, поехала вместе с ней. И это хорошо. В её присутствие гораздо спокойней, и с Данькой не так тяжело.
А глаза у него действительно разные. Один ‒ почти чёрный, а второй ‒ немного светлее: тёмно-серый или тёмно-синий в зависимости от освещения. Издалека почти незаметно, а вблизи видишь сразу. Необычно, но всё-таки не так как у Ши. У того в глазах жутковатый непроглядный мрак, у Даньки ‒ тёплая ночь. Такая как сейчас.
Кире уютно в её умиротворённой бархатной темноте, и возвращаться в дом не хочется. Бесконечно просидела бы на крыльце, прислонившись виском к резной деревянной балясине. Спокойно и тихо, и мысли размеренные, отстранённые. Хотя иногда случается, не удерживаешься, начинаешь придумывать несбыточное.
Шум автомобильного мотора слышен издалека, сначала едва различимый гул постепенно нарастает, приближается, замирает поблизости. Нет, лучше не предполагать. Всё равно ошибёшься. Но лёгкое волнение сдержать не получается.
Щёлканье замка, ворота открылись. Значит, кто-то из родственников хозяйки. Сама она живёт на даче круглый год, остальная семья в городе. Появляются наездами, летом ‒ остаются надолго, а всё остальное время бывают по праздникам и выходным. Или просто привозят необходимое.
Машина въехала на участок, ослепив ярким светом фар, пристроилась под навесом парковки и застыла, мотор умолк. Дверь открылась.
‒ О! Я думал, всё уже спят. Но ты чувствовала, что я приеду? И ждала.
‒ Ну как же иначе, ‒ подыграла Кира.
Внук хозяйки ‒ Олег ‒ немногим старше Киры, подошёл, уселся ступенькой ниже, огляделся по сторонам.
‒ Всё-таки хорошо здесь.
Кира согласно кивнула и спросила:
‒ А ты почему так поздно?
‒ Как уж получилось, ‒ Олег беззаботно улыбнулся. ‒ Да и не всё ли равно? Переночую здесь. Ты же пустишь?
‒ Ну а я-то причём? Это я тут гость, а ты как раз хозяин.
Тихонько скрипнула дверь в дом и сразу прозвучало:
‒ Олежка приехал! ‒ Хозяйка Валентина Петровна, тоже вышла на крыльцо и тоже спросила, почти повторив Киру слово в слово: ‒ А что ж ты так поздно? Вот ведь любите вы по темноте, ночные жители.
