Вит не думал и думать не хотел, отвечать не собирался. И тут звякнуло что-то. Тихо и тонко. И воздух колыхнулся от стремительного движения.
Серебристый клинок рассёк туманный силуэт.
Вот же тварь! Очухался. Не сдох. Заранее-то не мог сказать, что его так легко не прикончишь? Хотя, если бы Вит сразу удавку не отпустил, может, и не прокатило бы.
А дух? От того уже ничего не осталось, невесомые белые хлопья дотлели в воздухе.
‒ Ну ты и гад! ‒ Вит, не в силах больше стоять, уселся на пол. ‒ Я ж из-за тебя чуть копыта не отбросил раньше выделенного судьбой срока.
Ши тоже не удержался, упал на колени, обхватил пальцами шею, повернул голову, задирая подбородок. Словно проверял, не открутилась ли, не упадёт. Говорить не мог.
Можно подумать, раньше он много трепался.
‒ Ага, я понял, ‒ Вит скривил губы. ‒ Теперь всю оставшуюся жизнь припоминать будешь.
Ши безнадёжно махнул в его сторону рукой.
Так и сидели, два дурака, на полу, приходя в себя. Ши молчал, наклонив низко голову, а Вит болтал, без умолку, нёс всё подряд, не задумываясь над смыслами, чуть ли не биографию свою пересказывал за все двести лет. Потому что легче становилось от пустого разговора. Потому что он всегда так. Кому-то надо морду первому попавшемуся набить, чтоб успокоиться, а ему выговориться, объясниться с жизнью, что да как.
‒ Не, ну я, конечно, предлагал: «Обращайся», но чтобы с таким, ‒ озвучил наконец-то главную претензию. Хотя и без претензий, просто в качестве ворчания, сплюнуть и забыть, если получится. ‒ Ты бы как-то всё-таки учитывал специализации. Ещё подраться за компанию, куда ни шло. А так-то ведь я… ‒ Вит вздохнул, получилось почему-то судорожно. ‒ Никудышный из меня демон. Привязываться стал… к людям. Линка, ты, девушка твоя. Даже мелкий. Старею, видимо. Сентиментальность наползает, чувствительность. Ой, сейчас ещё растрогаюсь и расплачусь.
Мазнул под носом рукавом, втянул за раз побольше воздуха. Вроде бы полегчало. Уставился на Ши, а тот поднял голову, шевельнул губами, сначала беззвучно, но потом голос всё-таки прорвался. Совсем тихий, шелестящий, возникал с трудом.
‒ Уходи. Не надо со мной.
‒ Ну да. «Мавр сделал своё дело…»*
Ши опять только махнул рукой. С ним всегда бесполезно спорить, а сейчас ещё и бессмысленно, когда он разговаривать-то как следует не в состоянии. Но переубеждать на словах и не обязательно. И разрешения спрашивать.
Вит поднялся с пола. А руки-то до сих пор тряслись. Засунул их поглубже в карманы, чтобы не смущали, и произнёс прежде чем развернуться к выходу:
‒ Потом всё-таки расскажешь, как тебя угораздило с этой тварью связаться. Понял?
* ‒ цитата из драмы Фридриха Шиллера «Заговор Фиеско в Генуе».
Глава 16. Никому не дано увидеть
Горло сдавливала невидимая петля. Больше всего хотелось подцепить её и разорвать, но она существовала лишь в ощущениях, а с ними так легко не совладать. А ещё хотелось покоя ‒ мирного, всеобъемлющего, безмятежного покоя.
Наверное, подобного не даёт даже смерть. Потому что чёрт его знает, что там дальше. Особенно у него. Только жизнь способна подарить желанное ‒ время без тревожных мыслей, без оглядки на прошлое и на каждую подозрительно шевельнувшуюся тень, без раздумий о будущем: что в нём ждёт?
Он много не потребует. Всего-то несколько дней. Праздного беззаботного ничегонеделания. И не в какой-нибудь неприступной дыре.
Наверное, придумал глупость, а сейчас для неё не самое время, но остановиться Ши не смог. В посёлке, том самом, в котором пропадали люди, он объявился, когда уже стемнело, но всё равно пройти по улицам не решился, опять пробрался кружным путём.
Маленький старый домик стоял на окраине, забор так и не выправлен, яблони давно сбросили листву, только местами ещё висели на ветках крутобокие шарики плодов. Словно ёлочные украшения. Новогодние деревья за гранью.
Окна светились, к одному из них и подошёл. Поздно, старик может и не открыть дверь, не узнав, кто за ней стоит. Спросит, а у Ши не факт, что получится нормально ответить. Голос до сих пор слишком тихий и сиплый, будто его сдавили со всех сил и никак не желают отпускать. Постучал в стекло, оно задребезжало в ответ.
Сначала свет за окном погас, потом занавеска дёрнулась, отодвинулась в сторону, открывая знакомое лицо. Ши стянул с головы капюшон. Знахарь несколько мгновений смотрел встревоженно и напряжённо. Хотя, по делу-то, должен был привыкнуть к необычным посетителям. И ночным тоже. А сейчас вообще ещё вечер, просто темнеет рано.
Узнал. Мрачная складка между бровей разгладилась. Махнул рукой в сторону двери. Ши послушно потопал, как велено, вступил на крыльцо. Дверь открылась, знахарь ничего не говорил, но глядел вопросительно. Понятно, что без слов не отделаться.
Ши сглотнул, прошелестел, почти как сумеречник, с трудом проталкивая ставшие осязаемыми слова:
‒ Пустишь? На несколько дней. Если нет, так нет.
‒ Проходи.
Почти вздохнул с облегчением.
Знахарь шёл впереди, как оказались в комнате, предложил:
‒ Раздевайся, ‒ и пока Ши снимал куртку, спросил: ‒ Тебя кто-нибудь видел?
‒ Нет.
‒ Да можно уже и не беспокоиться. Забыли давно. А Федька… ‒ старик не стал договаривать, просто махнул рукой, но Ши всё равно сказал:
‒ Я не буду выходить.
Не ясно, как старик отнёсся к его заявлению, поинтересовался совсем о другом:
‒ Что у тебя с голосом?
‒ Да так.
Сейчас сам увидит. Если куртка как-то закрывала, то свитеров с высоким воротом у Ши нет. Не до расширения гардероба особо. А кровоподтёк уже не настолько яркий, но до конца ещё не прошёл, и лекарь без труда определит, как он возник.
Старик, конечно, сразу его заметил, но не стал расспрашивать.
‒ Есть хочешь?
‒ Не надо. ‒ Ши представил, как с трудом будет проталкивать каждый комок сквозь смятое горло. ‒ Потом.
‒ Тогда сделаю тебе что-нибудь. Пить.
‒ Спасибо.
‒ Да уж ладно, молчи. Если тяжело говорить.
Знахарское пойло оказалось мягким, бархатистым и приятно тёплым. Всё учёл. Надо же. Ши припёрся к нему без предупреждения незваным гостем, нахально потребовавшим приюта, а старик даже не спросил, что и почему, не обеспокоился о последствиях, просто впустил.
‒ Я заплачу, сколько скажешь.
А тот в ответ только усмехнулся, качнул головой. То есть ‒ ничего не надо? Или, стоило ему только появится, старик сразу просчитал, сколько сможет содрать с охотников за важную для них информацию?
