Кажется, по полу пробежала изморозь, но в этой ситуации я совсем не придала тому значения, глядя, как выточенные будто из камня черты становятся всё ближе, замирая в миллиметре от моих губ. Дар тяжело дышал, и мне не могло померещиться дважды, какое у него стылое дыхание — всё равно, что сама смерть стояла напротив, — но только даже это почему-то не смутило меня в той степени, в которой должно было. И я, заворожённая блеском льдистых глаз, которые стремительно темнели, сама подалась вперёд, полностью обескуражив бородатого маньяка, вздумавшего мне угрожать. Просто я должна была хоть в чём-то выиграть!
В первую секунду, когда я завладела его холодными губами, он стоял, как истукан, и я подумала, что этого мужчину вообще не целовали, хотя такого ведь не могло быть, верно? Такие обычно сами берут всё, что хотят… Однако уже в следующее мгновение его ступор прекратился, и мой рот был в самом прямом смысле завоёван без особого боя, потому что сопротивляться такому напору рискнул бы разве что самоубийца.
Язык разомкнул безуспешно сомкнутые губы, варварски врываясь на свою законную территорию и сметая любые барьеры, а рык победителя окончательно уверил меня в том, что меня пожирает голодное чудовище. Но ни сам монстр, ни его жертва, похоже, не ожидали, что последняя возьмёт и вдруг обмякнет в тисках его рук, начав вдруг замерзать, словно на мороз выставили.
─ Твою мать, Настенька… ─ пророкотало над головой, и я опять вырубилась.
7
Дар
За каким хреном я опять не сдержался?
А она что о себе возомнила, мелочь дерзкая?
Надо было просто связать её, а лучше себя, чтобы руки раньше времени к ней не тянуть, но это, похоже, сильнее меня, и сладкая девочка по имени Настенька куда опаснее для меня, чем я мог вообразить.
Я не собирался её трогать — по крайней мере, пока она не окажется на моей территории, и там уже мы повеселились бы, как следует, вот только подействовала на меня эта маленькая ведьма совсем не так, как я ожидал…
То, что с ней будут проблемы, я мог бы понять сразу, когда безмозглый рогатый придурок мне её сосватал, настойчиво ведя именно в эту деревню, где я уже давно забрал всех, кого мог. Почему я не насторожился? А теперь во мне пробудилась жажда, какой я точно прежде не испытывал, и мне совершенно не нравились эти непривычные, сжирающие изнутри чувства.
Я как будто словил нехилую простуду, и чем дольше Настенька находилась рядом, тем сильнее меня лихорадило, а тот эпизод в спальне, кажется, окончательно расставил всё по местам. Когда она ко мне прикоснулась, в голову ударила только одна мысль: «Я обязан обладать ей!», и тело начало жить своей жизнью, не слушая доводы разума. Я хотел эту женщину. А если я чего-то хочу, сложно меня остановить…
Её пальцы на моей плоти были такими горячими, что я всерьёз подумал, будто растаю, но это почему-то не напрягло, хоть и должно было. Настенька и сама едва не растаяла от моих откровенных ласк, и даже не поняла, как разозлила меня своим глупым побегом, а вот я сам от себя не ждал такой злости. Нахрена было сбегать? Понимала же, что всё равно найду и отлуплю.
Исполнить её нехитрое желание было не самым простым делом — магии у меня имелось немного, и я не думал, что это вообще получится. Тем сильнее я удивился, когда мне удалось достать эту клятую ель, но какую же подлянку девчонка мне устроила, попытавшись сбежать… Думал, сорвусь и сожру её полностью прямо в этом сугробе, да отлегло, к счастью.
А потом как назло припёрся этот тип, снова возвращая меня в режим одержимого чудовища!
Друг детства, мать его перемать, ага. Если бы я верил в дружбу между парнями и девицами, вокруг меня летали бы феечки, но Настенька, походу, совсем не замечала, как дружочек разглядывал её хрупкую фигурку. И злил меня. Мне хотелось просто выйти и разорвать парня за одни только эти взгляды в сторону моей законной добычи, только он и сам вовремя смекнул, что ему тут не рады. Свалил обратно к бабуле под юбку и был таков.
Его визит стал новым поводом для ярости, а глупая Снегурка, видимо, жаждала напроситься на новое наказание, и мне пришлось усмирить себя снова, чтобы не накосячить сильнее. Рано было знакомить её со всеми своими сторонами. Я не понимал, какая хрень со мной происходит, но запах малышки всё сильнее пудрил мозги, а её страх только включал напряжение между нами на максимум, заставляя меня испытывать давно забытые чувства.
Охота… Кровь… Самка…
Во время ужина, где мы только и делали, что пили самогон, я всё время наблюдал за ней. Настенька была одиночкой, хоть вряд ли бы призналась в том незнакомцу, а ещё скрывала слишком много всего за этими невинными глазками, и я собирался грязно надругаться над всеми её потаёнными желаниями. У неё их было слишком много, чтобы я мог устоять и не раскрыть этот ларчик с секретами. Раскрыть так, как никто до меня ещё не раскрывал.
Возбуждение, повисшее в воздухе ещё с момента нашего тет-а-тета в спальне, выдавало кроху с головой, возвращая меня к жизни, и всё между нами могло идти своим чередом, если бы эта наглая девчонка не решила взять реванш и не впустить меня снова в свой горячий рот. На секунду я позволил ей это сделать, желая ощутить её медовый вкус ещё раз, и поплатился за свою забывчивость тут же.
А не идиот ли я, часом?
Только я справился с одним обморожением, и вот опять! Едва Настенька вырубилась, её лицо стало покрываться инеем, а губы синеть, да так стремительно, что я впервые перетрусил. Горячей воды в доме не было, и я принялся раздевать её по второму кругу, чувствуя себя извращенцем, чего точно за собой никогда не наблюдал, но отчаянные времена и всё такое… Пришлось самому стянуть опостылевшие вещи и забросить на себя несопротивляющееся тело, от соприкосновения с которым мою кожу начало покалывать, будто углей насыпали, а этой хоть бы хны.
В себя она приходить не спешила — только морозный узор постепенно исчез, а вот обморок никуда не делся, впрочем, то наверняка была вина самогона. Покойный дед Настеньки умел гнать хороший алкоголь, и я бы пожал ему руку за невменяемую сейчас внучку, если бы тот был жив. Вряд ли бы он, конечно, оценил мою кандидатуру в ухажёры, но тут уж никого не спросишь, да и мне по большому счёту плевать на чьё-то авторитетное мнение, будь оно хоть трижды авторитетным.
─ Звиняйте, ─ склонил голову перед стоящим на полке портретом сурового старика. ─ Но мне придётся забрать вашу драгоценность. Без обид.
«Яйца отстрелю», — обещали мне его жуткие глаза.
Как бы то ни было, но пока девица отогревалась, мои руки уже вновь пустились исследовать просторы её тела, и пальцы сами накрыли розовый сосок, вмиг вставший по стойке смирно, как и мой приятель. Рот наполнился вязкой слюной, мечтая попробовать мягкую плоть на вкус, вгрызться в неё, и ладонь уже без подсказки скользнула ниже, между стройных бёдер.
─ И правда влажная…
Моя тёмная сущность встрепенулась, желая узнать, каково это — побывать в её жаркой, тесной глубине, когда тугие шёлковые стенки обхватят мой член, врезающийся в горячее нутро… И тут же резкая, дикая головная боль пронзила висок молнией, на пару секунд выбивая меня из равновесия и заставляя забыть прекрасное видение. Какого хрена это опять происходит?
