— Вот же грязь, — выругался Инар и оттолкнул меня ногой, высвобождая топор.
Не нужно и упоминать, что это произошло очень быстро. Я даже не успел применить вязки, хотя и руки и голова Инара были близко ко мне.
Не выпуская вязок из рук, я попятился, кашляя и отплёвываясь кровью, которая вдруг полезла у меня изо рта и ушей.
Илиин обучил меня основному приёму набрасывания вязок, который применяли небесные стражники. И много раз повторил, что опутывание противника эффективнее всего производить на расстоянии трёх-четырёх вытянутых рук.
«Но если преступник отбежал от тебя, — сказал он, — то используй длину самих верёвок, чтобы пленить его».
Продолжая плевать кровью, словно меня ею тошнило, я отмотал конец верёвки на левой руке и раскрутил его, как ковбой лассо.
«Вязки — это продолжения твоих рук, — учил Илиин. — Ты должен вращать и петлять ими так же свободно, словно эти верёвки у тебя с рождения. Словно они всегда росли из твоих плеч. Для этого тебе необходимо озарение «Отталкивание Вещества».
Одновременно с этим, я сложил во Внутреннем Взоре три узора озарения «Отталкивание Вещества», придав верёвке противоестественную силу в полёте.
Тело Инара заискрилось синими точками, показывая, что он вот-вот применит ещё одно «Проворство Молнии». Но конец моей верёвки, с металлической петлёй на конце настиг его раньше.
Управляя верёвкой, словно та была моим тонким хоботом, или очень длинным пальцем, я с набросил эту петлю на узкое лезвие его топора. И одновременно с этим расправил «Крылья Ветра».
Летать я не умел, но было достаточно того, что меня отнесло на десяток метров в сторону и кубарем бросило на доски ристалища. Небольшие крылья разбились на сотни мелких треугольников и растаяли. Но главное, что я не выпустил вязку из рук.
В этот момент Инар, не ведая, что моя петля захватила его топор, рванул вперёд с «Проворством Молнии». Будь я всё ещё там, куда он рванул, то второй удар топора завершил бы поединок.
Но меня там уже не было — лезвие вонзилось в доски, выбив в ристалище дыру.
Поднявшись на ноги, я сам применил «Проворство Молнии» и метнулся в другой конец ристалища. Верёвка натянулась и, нарушая законы физики, изогнулась дугой, не провисая и не опадая.
Дополнительное ускорение вырвало топор из дыры в ристалище, а потом и вообще из рук Инара.
Кашляя кровью, я бешено намотал верёвку на локоть, подтягивая топор к себе. Укротив верёвку до трёх метров, раскрутил топор над головой, как пропеллер, и разомкнул железную петлю на её конце. Топор с тонким свистом улетел вверх и с грохотом вонзился в стены Дома Опыта.
Обломки камня посыпались на учеников, стоявших на верхней площадке.
Парень, у которого дядя был пьяница, завизжал как девочка. А та девочка, которая сидела на перилах и сверкала красивыми голыми бёдрами, испуганно вспорхнула и куда-то унеслась на «Крыльях Ветра».
«Если враг вооружён, — учил Илиин, — то подумай, не следует ли обезоружить его, а потом уже пленять?»
И я сам не верил, что у меня это получилось!
Во время тренировок с Илиином, мне ни разу не удалось вырвать из его рук не то что копьё, а хотя бы кувшин с ароматной водой. Хотя небесный стражник специально подставлял его под петлю моей вязки.
Мне повезло, что Инар Сарит такой же ученик, как и я. Навряд ли я смог бы отобрать оружие у настоящего воина!
Инар лишился топора, но не растерялся. Один прыжок — и он очутился на перилах верхней площадки Дома Опыта.
— Эй, эй, — заорал ему Урсаг Намеш. — Вернись на ристалище, или проиграешь.
Инар Сарит снял с пояса кинжал и прыгнул на меня.
Я успел сложить два узора «Удара Молнии» — вертикальный росчерк электричества вырос из чистого синего неба и ударил по ристалищу.
На этой ступени молния могла бить только вертикально, сверху вниз, как бы низвергаясь на врага с небес. Слишком слабый и неточный удар — Инар даже не обратил на него внимания. В прыжке он перерезал мою верёвку, брошенную ему навстречу.
«Вязка скромное на первый взгляд оружие, — учил Илиин. — Ведь это просто верёвка с железной петлёй и замками на концах. Но вязка способна остановить копьё, мочи-ку и топор. А кинжалы — нет. Если твой враг хорошо владеет кинжалом, то не пытайся набросить на него вязку издалека. Её легко перерезать».
Повалив меня на доски, Инар замахнулся и всадил кинжал в моё левое плечо. Наплечник брони смягчил удар, но тоже разлетелся на осколки.
Инар снова замахнулся кинжалом и снова всадил его в меня. На этот раз тонкое железное лезвие пронзило плечо насквозь.
И ещё раз — теперь кинжал прошёл сквозь мышцы моего предплечья.
Да, я брыкался, пытался сбросить Инара, но качок весил как три меня. Озарение «Живая Молния» помогало мне игнорировать боль и повреждения, поэтому я шевелил проткнутой рукой, как целой.
Я соединил третий и четвёртый узоры озарения «Удар Молнии», чем истощил мою Линию Духа больше чем наполовину. Половину той половины, что осталась…
Ещё один замах кинжала — на этот раз остриё смотрело мне прямо в лицо. Удар! — небесное стекло моего шлема разлетелось на плоские осколки.
Снова замах кинжалом.
Я закрылся рукой — тонкое лезвие проскрежетало по наручам и вонзилось мне в щёку, разрезая её от скулы до подбородка. Уткнувшись в нижнюю часть шлема, расковыряло и его.
В ответ я обрушил на противника силу электрической стихии. Небо родило сразу двенадцать молний, направленных под разными углами. Все ударили в спину сопернику.
Меня и Инара окутало мельтешащее облако синих вспышек. Уши заложили треск и шипение. А мои же молнии, не попавшие в Инара, попали в меня, обжигая левый бок.
Удары молний до красноты раскалили броню соперника. Задымилась горящая одежда и зашипела обожжённая кожа.
Инар отскочил от меня, срывая плавящиеся металлические доспехи, всё ещё окутанные прожилками молний.
Впрочем, броня остыла так же быстро, синие прожилки исчезли. Нагрудник и поножи приобрели тёмный оттенок перекалённого железа. Кажется, Инар применил какое-то озарение, прервавшее воздействие моих молний.
Я вдруг понял, в чём польза озарения «Чтение Путей». Оно бы показало, на что способен сейчас противник. А главное — на что уже не способен. Но кристалл «Чтения Путей» был уничтожен вместе с нагрудником и амулетом. Я так и не успел его попробовать.
Наруч правой руки Инара оплавился и стёк на пальцы, превратившись в некое авангардное ювелирное украшение. Вздутые от ожогов пальцы парня, опутанные подтёками расплавленного металла, всё ещё сжимали кинжал.
При этом соперник продолжал дымиться — одежда всё ещё тлела.
Откатившись в сторону, я вскочил на ноги. Ощутил, как разрезанная плоть правой щеки шлёпала по подбородку. А кровь едва ли не с весёлым журчанием била из всех ран.
