— Смотри, — сказал он товарищу и мясом указал на разбросанные по крыше кувшинчики от козьего вина. — Малолетние напились и распутничают.
— Я же говорил тебе, что здесь можно застать юношей и дев из Дома Опыта, — ответил другой. — Я часто тут летаю, замечаю. Иногда такое творят, что в «Игре Света» не увидишь.
— Ты погляди-ка, брат, во что этот парень вырядился, — сказал другой. — В бабскую тунику и сандалии!
— Распутник и распутница, — согласился мужик и откусил мясо.
Честное слово, я был так зол и… распалён, что готов был жахнуть по акрабу «Ударом Молнии».
И жахнул.
Одинокий синий разряд с треском и шипением воткнулся в бок акраба. Летающий экипаж покачнулся. На нас посыпались щепки, рядом со мной шлёпнулся кусок мяса — мужчине пришлось выпустить его из рук, чтобы ухватиться за края люка.
Нау, которая всё ещё была в моих объятьях, ахнула от разряда молнии и прошептала:
— Ещё, ещё. Убей их всех!
— Эй, эй! — встревоженно заорали на акрабе.
Головы исчезли, кроме того мужика, который потерял мясо. Он визгливо закричал:
— Стража, сюда! Пьяный подросток напал на прирождённых жителей!
Акраб стал набирать высоту.
Нау оттолкнула меня и расправила крылья:
— Сейчас тут будут небесные стражники. Мне нельзя попадать в Прямой Путь.
Я послал в акраб ещё одну молнию, но специально промазал, просто хотел выместить злобу. Из-за моей легкомысленной туники эти любители подглядывать приняли меня за безобидного танцора. Пусть теперь знают, над кем решили посмеяться!
Потом схватил Нау за руку и приказал тем чётким и грубым тоном, каким приказывал воинам.
— Полетели за мной.
— Но стража…
— Я сказал — полетели!
И ещё раз жахнул молнией по акрабу. Крики перепуганных мужчин стихли вдали.
Нау даже задышала чаще, будто мои приказы возбудили её. Так вот почему эта круглая красотка любила военных? Красивых, здоровенных.
Правда, я не такой качок, как Хаки или Инар. Но и не тот хлюпик, каким был Самиран. Я — то, что надо.
Я подбежал к краю крыши. Сверху, из ночной темноты, мужик продолжал звать стражу.
— Чего застыла? — прикрикнул я. — За мной.
Расправив крылья, спрыгнул вниз.
Я старался падать как можно непринуждённее, но сам дрожал от боязни. А что если крылья отключатся? Или ветер ударит меня об стену Дома Опыта? Или не рассчитаю поворот и разобью голову об статую? У меня и целительских кристаллов не осталось…
Но урок Эйоха Дивиата не прошёл даром — я остановился точно напротив нужной площадки. Не убирая крыльев, лихо пролетел между колоннами прямо в коридор Дома Опыта. Правда, задел-таки плечом колонну. Было очень больно. Но я сделал вид, что так и надо.
Нау бесшумно приземлилась рядом со мной.
— Куда дальше? — с придыханием спросила она.
Я осторожно толкнул её впереди себя и приказал:
— Иди прямо, да поживее.
Нау покорно пошла по коридору, изредка озираясь на меня и улыбаясь. Я мрачно кивал и легонько пихал её в спину.
Когда мы подошли к входной арке зала Скрижалей Знания, Нау засмеялась:
— Меня всегда раздражала хранительница скрижалей, эта старая тётка Киа Дивиата. И весь род Дивиата. И вообще все славные рода Дивии. Ненавижу их. Самозабвенные и напыщенные болваны…
— Молчать! — приказал я. — Без моей команды — не болтать.
— Да, да, самый старший, — закивала Нау. — Иначе нас услышат враги.
Мы вошли в зал Скрижалей Знания. Так как наступила ночь, то учеников не было. Жуковидные фонари слабо светили с колонн и потолка. От стоящих вертикально скрижалей падали глубокие чёрные тени.
Грубо, но осторожно, я толкнул Нау к одной из скрижалей, на которой виднелись иероглифы и рисунки, описывающие различные виды шкатулок и способы подвязывания их на пояс или другие части одежды. Вероятно, эту скрижаль сегодня читал ученик из сословия Созидающих Вещи.
Наконец-то я оценил удобство дивианской одежды — туники легко снимаются. В нашем с Нау случае даже снимать не пришлось — достаточно задрать подолы.
А нижнее бельё — как женское, так и мужское — очень удобно развязывалось с помощью тех самых тесёмочек, с которыми я так отчаянно боролся в первые дни жизни в Дивии.
* * *
Когда всё закончилось, мы ещё обнимались несколько минут, постепенно отлипая друг от друга. Нау нагнулась, чтобы подобрать развязанное нижнее бельё.
Я блаженно улыбался, подпирая плечом скрижаль о вытачивании шкатулок, и даже не собирался приводить себя в порядок.
Я всё ещё получал удовольствие от воспоминаний о том, что только что закончилось. У Дениса Лаврова никогда не было такого яркого и незабываемого секса. У Самирана, вероятно, тоже.
Интересный эффект… Будто я всё меньше становился Денисом Лавровым. Но и Самираном, сыном Похара Те-Танга и Мадхури Саран я тоже никогда не был. Что же я за психологический мутант? Кто я? Самиран Лавров или Денис Саран?
Нау похлопала по скрижали:
— А ты знал, Самиран, что скрижальные плиты можно располагать в лежачем положении?
— Мне и так хорошо было, — выдохнул я. — Но в следующий раз, если хочешь, расположу тебя на скрижали в лежачем виде.
Нау усмехнулась:
— У тебя это было в первый раз?
— Нет, конечно.
Нау рассмеялась:
— Раз тебя впечатлила невинная сегодняшняя забава, то что с тобой будет после соития на «Крыльях Ветра»?
— Решено. В следующий раз сделаем это в полёте.
Нау покачала головой:
— Ты не сможешь. Ты даже ровно взлететь и опуститься не можешь. Тем более не сможешь танцевать рядом со мной.
— Я научусь.
— Сначала научись, а там поглядим.
Я вдруг догадался:
— Так ты и этот банкир… вы в полёте уже делали это самое?
— Бан-хир? Чего-чего? Я не поняла.
— Ну, ты и сын финансиста…
— Фиси-сист? Самиран, после соития многие мужчины бормочут глупости. Но ты превзошёл их всех.
— «Многие мужчины»? — передразнил я. — Насколько многие?
— Не твоя забота.
— Теперь — моя.
Выражение лица Нау потеряло всю игривость:
— Не забывайся, воин, что я — сама по себе Нау. И если я не захочу, то ты даже силой не разложишь меня в лежачем положении.
— Ну, ну, прости. Конечно, ты вправе на свободную любовь.
