— «Свободная любовь»? — повторила Нау. — А это ты красиво сказал. Поэтому ты мне и нравишься. Пока что.
Говорить Нау, что она, мол, тоже мне нравится немного поздно. Поэтому молча подобрал свои трусы и начал завязываться.
— Кстати, — сказал я. — Ты не оскорбилась, что я не спросил разрешения прикоснуться к тебе? Руками, и вообще всем остальным?
— Пусть эти лицемерные порядки и правила провалятся в грязь. Я сама по себе Нау, и я…
— Ясненько, ты будешь прикасаться без разрешения.
Нау не ответила и продолжила приводить в порядок свою тунику. Это с виду одежда дивианок была простой, на подкладке же имелось много отдельных завязочек и тесёмочек, поддерживающих формы или открывающих определённое количество голого тела.
— А каково твоё предназначение? — спросил я. — Чему ты учишься в Доме Опыта?
— Всему, что считаю нужным.
— А какие у тебя есть озарения, кроме ярких «Крыльев Ветра»?
— Больше никаких.
— Ты решила оставить остальные грани свободными?
— Нет.
— Ты рассчитываешь усвоить ещё другие озарения? Мне всегда было интересно, что сочетается с «Крыльями Ветра»?
— Нет. У меня только это озарение и не будет никаких других. Если только не получу их во время благоволения, но Создатели давно не звали меня к себе.
Я был сбит с толку этими заявлениями.
— Не понял. А почему у тебя не будет других озарений? Куда же ты денешь оставшиеся шесть тысяч граней?
— Самиран, ты забыл или не знал, что не все одарённые гранями обладают полным их количеством?
— То есть?
— Кто-то не доносит свои грани до того времени, когда сможет обратить их в озарения. А кто-то сразу после рождения получает меньше граней, чем остальные. Так что не у всех есть двенадцать тысяч граней. У кого-то их меньше.
— Или больше.
— Нет. Такого никогда не было.
— Так у тебя меньше двенадцати тысяч граней? Сколько же?
— Это грубый и невоспитанный вопрос.
— Ты презираешь порядки и обычаи Дивии, — усмехнулся я. — Разве для тебя существуют грубые вопросы?
Нау растерялась.
Можно ещё предположить, что девушка по имени Нау, как и все бунтующие тинейджеры, решила звать себя только по имени. А имя тоже придумала. Быть может, для дивианской культуры это невероятно вызывающий поступок, подрывающий устои консервативного общества. Словом, Нау — девушка не культурная, а — контркультурная. В моём мире она ходила бы изрисованная татуировками и готовила бы коктейли Молотова на баррикадах.
Именно таких девушек легко озадачить логическими вопросами.
Признав, что раз уж она «не такая как все», то нужно соответствовать, Нау ответила:
— У меня было чуть более шести тысяч граней.
— Остальное унёс ветер? — спросил я, вспомнив соответствующее случаю выражение.
— Хватит об этом. Мне неинтересно. Не будь, как все, Самиран.
Чёрт знает зачем, но я снова привязался к тайне её имени:
— И всё-таки. Нау — это настоящее имя?
— Все имена — это выдумка.
— И что? Я спрашиваю, это настоящее имя? Или кличка. Или что вообще.
Нау тяжело посмотрела на меня:
— Сам скажи, я — настоящая?
— Ты? Да. Очень. И кругленькая такая…
— Тогда и имя моё — тоже настоящее. Если ты хочешь выяснить, из какого я рода, то повторюсь — у меня нет рода.
— Но разве так бывает? — удивился я.
Теперь Нау посмотрела на меня с удивлением:
— А почему так не может быть?
— Ну, у вас же… то есть, на нашей великой летающей тверди род имеет значение. Через имя рода мы выбираем наследованное озарение…
— У меня нет ничего наследованного.
До меня наконец-то дошло: раз у Нау нет ни фамилии, ни наследованного озарения, то она потомок нелегалов. Её ненависть к прирождённым жителям и славным родам стала понятнее.
— Но я — тоже прирождённая жительница, — с вызовом сказала Нау. — Я тоже родилась в Дивии.
— А почему ты не придумаешь себе имя рода? — спросил я. — Я раздумывал отказаться от Саран и придумать свой род.
— Я знаю, что ты так хотел Самиран. Этим ты и отличаешься от остальных. Ты готов отказаться от благ славного рода Саран ради свободы.
Я не стал намекать девушке, что мои причины гораздо сложнее, чем какая-то там свобода.
— Ещё ты можешь взять имя рода будущего мужа, — предложил я.
Нау совсем не эротично сплюнула:
— В грязи я видала всех мужей. Я сама по себе. Разве ты не понял?
— Понял, понял.
Я нежно привлёк Нау к себе. А сам подумал: «Все вы, неформалки, так говорите. Лет этак до тридцати, а потом понимаете, что часики-то уже дотикали, ещё немного и вы станете тыквой. После чего поскорее выходите замуж за первого встречного неудачника, типа Дениса Лаврова».
Близость тела девушки снова заставила низ моего живота сладостно сжиматься.
Нау оттолкнула меня:
— Нет, хватит. Мне пора домой. Я итак вся липкая из-за тебя.
— А где ты живёшь?
— Я живу там, где живу.
— А твоя таинственность и впрямь раздражает.
По залу скрижалей прокатилось эхо шагов, я узнал стук сандалий хранительницы Скрижалей. Потолок озарили синие отблески фонаря.
— Кто здесь? — громко сказала Киа Дивиата. — Служанка? Это ты, подлая тварь? Если я узнаю, что ты снова читала Скрижали, то убью тебя прямо тут. Слышишь?
Я и Нау осмотрелись — путь из зала отрезан, а отверстие в потолке забрано деревянными ставнями.
— Спрячься, а потом улетай, — сказал я.
— А ты?
— Я её задержу, — ответил я с тем надрывом, с каким в фильмах раненный солдат спасает отступающих товарищей.
Не прощаясь и даже не глядя на меня, Нау ускользнула в темноту.
Я громко ответил:
— Это не Служанка, а всего лишь я, Самиран Саран.
* * *
Скоро Киа Дивиата подошла ко мне. В одной руке держала большой фонарь, во второй — чёрный кинжал из небесного стекла.
— Одна из Служанок повадилась читать Скрижали, — пожаловалась хранительница. — Вот я стерегу по ночам эту тварь, чтобы прирезать.
— А разве низкие способны понимать начертания дивианского языка?
— Способны, не способны, но рабам нельзя заглядывать в скрижали.
Киа Дивиата поставила фонарь на пол:
