Зайдя в глубину леса, остановился.
Что дальше делать, не знал.
Почему так рвался уйти, не понимал.
Тогда решил, что мною руководила моя больная психика. Никогда не думал, что стану сумасшедшим.
Наверное, в безумии я был опасен.
Решил, что надо бы убраться подальше от людей.
А что потом?
Совсем запутался. Видимо моя болезнь была запущена, и приступы усиливались с каждым разом. Что же будет дальше?
Никогда не задумывался, как сложится моя жизнь. И естественно, не предполагал, что со мной может случиться что-то плохое. В семнадцатилетнем возрасте все считают себя бессмертными и неуязвимыми, так же думал и я.
И вдруг всё резко обрушилось: изменилось моё тело, сознание, восприятие мира. Всё, что было дорого раньше, теперь не выглядело важным, занимая место на задворках сознания, а новое и неизведанное внезапно захватило и заполнило всю мою жизнь.
Причём, я не понимал, что происходит, и не верил даже себе. Шиза? Наверное… Не существовало другого разумного объяснения.
Продолжая вслепую брести по ночному лесу, натыкался на немыслимые препятствия и, споткнувшись о мокрый от вечерней росы валун, едва не потерял равновесие. Огромный гладкий камень, лежащий здесь с незапамятных времён, был прохладным. Я сел на землю, прислонившись к нему, чтобы немного остудить разгорячённое тело.
Решил на этом месте дождаться утра.
Мысли плавно потекли в другое русло. "Что подумает обо мне моя мама? Что скажет девушка, которая мне дорога? Почему всё это случилось со мной именно сейчас, когда я только начал жить, встретил свою любовь, и даже не успел ей об этом сказать? А может быть, так будет лучше. Пусть, она ничего не узнает. Алекс просто исчезнет из её жизни, словно его и не было. А она встретит кого-нибудь другого, полюбит, и может быть, будет счастлива". Эта новая мысль вызвала во мне внезапный протест.
— Нет! Она предназначена для меня! — едва успел прорычать я в гневе, как новый приступ скрутил меня.
Уже тогда я понимал, что боль от ссадин, ушибов и порезов не шла ни в какое сравнение с этой, и наверняка никак с ней не связана, все "невинные детские" потасовки у школьных ворот и на лесной тропе давали только толчок для развития новой патологии.
И выглядел я не хуже мертвеца не из-за драк, а всё по той же причине, которая ломала и сжигала меня изнутри. К этой боли привыкнуть невозможно, и спасение можно найти только в забытьи.
Но в этот раз не терял сознание, цепляясь за воспоминания. Не искал спасения за гранью, где уже нет ни боли, ни страха, ни горя, ни отчаянья, а одна лишь бесконечная пустота.
Перед ничего не видящими глазами возник образ девушки с русой косой и огромными синими озёрами глаз. Она улыбалась и говорила со мной. Моя услужливая память предлагала мне то, что позволяло удержаться на грани и не улететь.
Если б только она знала, что предназначена мне судьбой, что, будучи ещё младенцем, я увидел её во сне, а, впервые встретив, сразу узнал.
Ради неё стоит жить, стоит бороться с болезнью.
Но спасительный образ не мог полностью спасти меня от новых приступов. От меня уже ничего не зависело. Боль росла, горела плоть, трещали выворачиваемые кости, мозг закипал, сердце билось в бешеном ритме, гоня по венам кипящую кровь, лёгкие работали в полную силу, но я всё равно задыхался. Не хватало сил. Сопротивляться было бесполезно. Да и зачем?
И вот, я перестал бороться, отдался боли целиком. Перед глазами только милый сердцу образ. Больше не осталось якорей.
Сколько нахожусь на грани жизни и смерти, не знаю, но внезапно всё меняется.
Вдруг чувствую, что соскальзываю с прохладного валуна на землю и падаю пластом, пытаюсь подняться, но не могу: тело не слушается.
Упираясь из последних сил руками в землю, заставляю себя подняться, но падаю вновь и вновь, путаясь в обрывках одежды, состоящей из странных лоскутов.
Внезапно понимаю, что не испытываю боли.
Всё отчётливей вижу окружающие меня тёмные стволы деревьев, белые верхушки валунов, нижнюю часть которых скрывают тени мха. Сквозь узорчатую сень ветвей ярко светит луна. Сияют далёкие звёзды.
Ночь тиха. Лёгкое дуновение ветра колышет сухие стебли травы, и я слышу, как они шелестят, задевая друг друга. Слух улавливает отчётливый шёпот листвы, ещё оставшейся на ветках, шорох лежащих на земле листьев, шуршащих при лёгком дуновении ветра или от ползущих по ним букашек. Вдали журчит река, скрипят лениво качающиеся деревья.
Вокруг множество запахов, переплетающихся между собой и составляющих неповторимый букет.
Снова пытаюсь подняться — не выходит, пробую пошевелить пальцами, хотя бы сжать кулаки, но конечности меня совсем не слушаются.
Мой взгляд случайно падает вниз. Но что я вижу? Там, где должны быть руки, находятся покрытые шерстью огромные звериные лапы. Вскрикиваю от неожиданности, но из горла вырывается только глухой визг.
Находясь на грани помутнения рассудка, в ужасе зажмуриваю глаза и пытаюсь осознать, что со мной произошло.
Может быть, я уже слетел с катушек? Мне это только кажется? Нужно ещё раз посмотреть, как бы ни было страшно. Вот, сейчас открою глаза, и всё будет как прежде.
Невероятным усилием воли заставляю себя открыть глаза. И что же? Ничего не изменилось! Мои руки напоминают лапы зверя, да и, похоже, всё тело покрыто густой жёсткой шерстью, насколько я могу рассмотреть в темноте.
Но всё ещё не верю своим глазам.
Мне кажется, что это очередной кошмарный сон. Настолько реалистичный, что я вижу, слышу, обоняю, чувствую — всё, как в жизни. Разве только не могу сдвинуться с места, словно парализованный старик. Так бывает во сне.
"Это сон, кошмарный сон!" — успокаиваю себя, и, решив в этом окончательно убедиться, кусаю за руку, то есть лапу, в общем, за то, что находится там в данный момент, взвыв не столько от боли, сколько от ощущения, что чувствую её. Боль от укуса придаёт сил. Я вскакиваю, как оказалось, на четыре конечности.
"Что, чёрт возьми, я такое?" — в моём воспалённом мозгу бьётся одна единственная мысль. Воя от ужаса, мечусь среди деревьев, ломая тонкие деревца на своём пути, врезаясь в более толстые стволы, сдирая с себя остатки лохмотьев, которые были недавно моей одеждой. Конечности почти не слушаются, разъезжаясь в разные стороны. Падаю, вновь вскакиваю, всё более и более осознавая реальность происходящего.
Потом бегу, сначала путаясь в четырёх лапах, медленно и тяжело, но с каждым шагом движения становятся уверенней. Могу бежать быстрее огромными скачками и преодолевать с каждым скачком всё большее расстояние.
Единственной мыслью было бежать подальше от всякого жилья, в глушь, в самую густую чащу.
