Школьников совсем не радовал снег, ведь он засыпал все весенние цветы. А первоцветы к приближающемуся празднику были очень необходимы, так как в школе всегда поздравляли учительниц, мам и одноклассниц с международным женским днём. После праздника как всегда проводилась школьная дискотека.
Независимо от времени года или погоды у меня прогрессировала паранойя, преследовало ощущение пристального наблюдения или слежки, периодически накатывало ощущение опасности, но видимых причин для этого я не видел. Разумом понимал, что реальной угрозы не существовало, но подсознание говорило об обратном.
Было понятно с самого начала, что, как бы ни хотели родители Анны, в покое я её не оставлял, да и не смог бы, даже если б захотел. Привязанность к ней была выше моих желаний, и я всегда находился рядом. Прикипел к девушке всей своей душой, и моя потребность в ней росла с каждым днём.
Каждое утро встречал её у дома, и мы вместе шли в школу, а после занятий провожал девушку домой. Отец Анны, Андрей Иванович, каждый день, если не был на дежурстве в лесу, из окна своего дома наблюдал за тем, как я по утрам забираю его дочь, а после уроков возвращаю её. Стараясь не лезть на рожон, не обнимал её и не целовал у него на глазах, хотя сдерживаться было нелегко. Он же в свою очередь больше не целился в меня из своего охотничьего ружья и не угрожал. В общем, между нами действовало молчаливое перемирие, но о том, чтобы встречаться с девушкой по выходным, не могло быть и речи, хотя на дискотеку, посвящённую женскому дню, отец её всё-таки отпустил.
Большую часть праздничного вечера я просидел в зале, пока Аня танцевала в толпе старшеклассников и жителей посёлка, не сводя с неё своих глаз. Несколько раз она подбегала ко мне, приглашая на медленный танец. Тогда я обнимал её нежное тело и буквально растворялся в её искрящихся глазах, забывая обо всём, что меня мучило и тяготило, отдаваясь чувству целиком, без остатка, ничего не видя и не слыша вокруг. Даже паранойя отступала на некоторое время.
Очередной раз мы танцевали медленный танец, и, как обычно, я не чувствовал ничего, кроме всепоглощающей любви, как вдруг мою спину окатило волной призрачного холода, словно произошло соприкосновение с айсбергом. Мозг словно взорвался. Дух зверя заметался, требуя выхода. Я задрожал и резко повернулся в кольце рук Анны, закрывая её собой от неведомой опасности и лихорадочно ища источник странного чувства.
Ребята вокруг продолжали веселиться, словно никто кроме меня не ощутил ничего особенного. Я мгновенно решил, что это моя личная реакция на приближающуюся опасность, и начал глазами искать источник, от которого меня пробирало до костей. Анюта, видимо, сразу почувствовала перемену в моём настроении. Она не требовала продолжения танца, не капризничала, а только прижалась к моей спине и обнимала за талию. Вцепившись не соразмеряя сил в её руки, которые внезапно стали ледяными, я вглядывался в темноту. В зале был полумрак, прорезаемый вспышками цветомузыки, которая сама по себе тоже нервировала зверя. Если в темноте я видел даже лучше, чем при свете дня, то в свете сверкающих огней практически был слеп, и взгляд мой долго метался с одного лица на другое, ища что-то непонятное, прежде чем что-либо разглядеть.
Наконец, мои глаза остановились на чужом хищном лице, кажущемся привлекательным и отталкивающим одновременно. Это была красивая девушка, по виду совсем ненамного старше меня. Её бледное лицо оттеняла искусно уложенная причёска из золотых кудрей, сверкающие чёрные глаза обрамлены густыми длинными ресницами, полные губы подчёркнуты яркой помадой, выгодно сочетающейся с её матово-бледной кожей, тонкий стан облачён в вызывающую одежду.
Она смотрела прямо на меня, и, заметив, упёршийся в неё взгляд, слегка улыбнулась, обнажая свои белоснежные зубы, отчего я вздрогнул от отвращения. В доли секунды оценив её редкую красоту, не мог избавиться от стойкого ощущения омерзения, соседствующего с тошнотой. Тело начала бить крупная дрожь. Мятежное сердце то бешено разгонялось, с шумом гоня по венам кровь, то почти останавливалось. Тяжёлое дыхание раздувало мне ноздри. Голова горела от ярости, несмотря на то, что моё тело сковывал лёд.
В любую секунду был готов совершить оборот и наброситься на эту мерзкую тварь, не видя ничего, кроме неё. Каким-то присущим мне неведомым чутьём понимал, что передо мной не человек, а хищное и опасное для окружающих создание, словно мозг сразу же выудил из своих глубин и предоставил мне информацию всегда находящуюся в подсознании. Волна патологического отвращения была настолько сильной, что я не смог бы совладать с собой, если бы меня не обнимала моя возлюбленная, обхватив меня за талию и прижавшись к спине.
Находясь в кольце рук Анюты и держа её холодные пальцы в своих ладонях, я приложил максимум усилий, чтобы удержаться от обращения. Это длилось, может, секунды, но мне показалось, что целую вечность я смотрел, словно в чёрную бездну, находящемуся от меня метрах в десяти существу в глаза, и боролся со зверем, рвущимся наружу со всей присущей ему яростью. Хищная тварь облизнула полные губы и медленно прошептала, и я не столько услышал, а сколько прочёл по её губам, так как в зале было шумно от гремевшей музыки:
— Александр. Иди ко мне, — и растянула ядовито-красные губы в ехидной усмешке, намекая, что она многое знает.
Ноги мои приросли к полу, я словно в бреду мёртвой хваткой сжимал нежные ладони Анюты, пока она не проронила тихий стон. Только он отрезвил меня, заставив разжать задеревеневшие пальцы.
— Саша, что с тобой? — прошептала Анюта. — Мне больно.
— Прости, — прохрипел сквозь зубы, и только на миг отвлекся, а когда снова взглянул в сторону непонятной твари, мои глаза натолкнулись на пустоту.
— У тебя страшный жар! — воскликнула Анна, продолжая обнимать меня. — Ты заболел!
— Не волнуйся. Я здоров, — тихо, еле ворочая от потрясения языком, проговорил.
Холод постепенно отступил, так же отступала и ярость. Я начал трезво рассуждать. Отпустив маленькие ладошки Анюты и нежно разжав её объятия, повернулся к ней и заглянул в её чистые глаза. В них был покой и умиротворение, в которые я окунулся с головой, чтобы унять свою дрожь. Продолжая обнимать её, губами касался её волос, и напряжённо думал, что мне теперь делать. Надо было срочно разыскать это нечто и разобраться. Но оставить Анну одну не мог.
— Что произошло? — спросила она тихо, словно прочувствовав моё состояние.
— Не понимаю… Я, едва, не обратился.
— Ты что-то увидел?
— Пока не могу сказать, сам толком не соображу. Чувствую какую-то угрозу, опасность
— Какую угрозу? — испуганно прошептала Анюта.
— Не бойся, ничего страшного не случилось, но на всякий случай тебе лучше отправиться домой! — сказал настойчиво.
Моя девочка не упрямилась и не протестовала, словно по моему виду понимала, что всё вполне серьёзно, опасность не шуточная. Мы быстро отправились в раздевалку, где надели куртки, Аня сменила туфельки на тёплые сапожки, затем вышли из здания школы. Мгновенно оценив обстановку и убедившись, что опасности не было, я сопроводил девушку до дома, времени на прощальный поцелуй не было, но пришлось дождаться, пока она войдёт в дом и запрёт за собой дверь. Услышав голоса её родителей и поняв, что внутри жилища всё в порядке, позволил себе уйти.
