Перед взором возник зеленый плащ со стальными шипами на плечах. Аспарагус заслонил Олеандра спиной и очертил в воздухе жест, приказывающий хранителям не обнажать оружие. Запоздало. Мечи с лязгом покинули ножны. И Рубин бросился в атаку. Его плащ вздымался над головой, словно капюшон дикой кобры. Пламя на кулаке разгорелось яростнее, опаляя воздух.
Златоцветы на стволах беспокойно замигали и сомкнули лепестки в бутоны, защищаясь от жара.
Глаза Олеандра защипало от близости огня. Картинка поплыла, как если бы подёрнулась маслянистой взвесью. Он смотрел то на друга, то на будущего тестя, раздираемый желанием положить зарождавшемуся безумию конец, раздавить в зачатке как почку, пока она не распушила листья.
— Рубин, переста…
Слова приглушила потная ладонь, прикрывшая рот.
— Даже не думайте, — отрезал Аспарагус. — Вы не приблизитесь к Змею. Он не владеет собой.
— Мф-ф, — пропыхтел Олеандр, силясь оторвать руку от своего лица.
Рубин размахнулся для удара и получил ступней по животу. Отскочил. Споткнулся, но устоял.
— Сын Цитрина, — Каладиум уже шёл по кругу, голос его звучал так, будто он оглашал приговор, — я взываю к вашему благоразумию. Отец ваш приходится давним другом Антуриуму, владыке клана дриад. Одумайтесь. Не марайте доброе имя отца столь омерзительным поведением.
— Цитрин вырастил меня, — Рубин рывком сдернул плащ и откинул, — а отец мой — феникс!
В свете огня просияли шипы, усеявшие его безрукавку, из-под которой выглядывала кольчуга.
Каладиум пятился к крыльцу дома, расстегивая брошь-цветок под воротом золотой накидки. Он двигался плавным, легким шагом, отведя свободную руку в сторону и едва ли мизинец не оттопырив.
— Ну и убожество! — Рубин издевательски расхохотался. — И это знаменитый Стальной Палач? Тот самый Потрошитель? — Его повеселевший взгляд снова уперся в Каладиума. — Извиняй, дорогуша, но тебе бы с девками на сеновале кувыркаться. Толку побольше будет. Да и удовольствие получишь.
— Дуэль! — выкрикнул Каладиум. — Свидетелей достаточно, полагаю?
Хотя никто и не отозвался, Олеандр едва не припал к земле, чтобы побиться об нее лбом.
Рубин с разбегу прыгнул на Каладиума, взмахивая огненной рукой и целясь в скулу. Промазал. Палач выгнулся назад и молниеносно закружился, ускользая от пожирающего пламени.
— Падла! — Рубин отскочил, опустил руку за шиворот, и в пальцах сверкнуло что-то острое.
Каладиум склонил голову к плечу. Остроконечная звезда просвистела у его шеи и вонзилась в дверь хижины.
Еще и дом изуродуют! Олеандр скрипнул зубами, тщась вырваться из стальной хватки.
— Ва отвусти вже веня! — Он с силой наступил Аспарагусу на ногу, за что получил ребром ладони чуть выше локтя.
Боль ледяной волной захлестнула разум, затапливая ростки всяких мыслей и намерений. Олеандр взвыл и рухнул на колени. Перед глазами запрыгали угольные мошки-точки.
— Прошу прощения, — промурлыкал Каладиум, — могу я узнать, кто был вашим мастером?..
Рубин снова замахнулся кулаком. Не ударил. Раньше ушел в сторону, спасаясь от брошенной в глаза пыльцы.
— …Право, на ореадов не похоже. — Уголки губ Палача подрагивали, стягивая с лица улыбку. — Столь агрессивная манера фениксам присуща. Но… Для бойца с Ифлога вы несколько туповаты…
Глаза Рубина поглотила краснота. Вены на висках извивались, как если бы под кожей его прокладывали путь насекомые. С уст слетел клекот. Он подскочил, заводя кулак за ухо.
Каладиум вскинул руку, охваченную зеленью чар. И лепестки полетели с его пальцев, ураганом закружились перед Рубином.
— Одумайтесь, не сын Цитрина. — Каладиум присел в выпаде, из-за рукава в ладонь юркнул кинжал.
— Катись в пекло!
Рубин зашипел, изжигая лепестки взмахами кулака. Нанес короткий удар, но рассек воздух. В тот же миг по бедру его, разрезая штаны и плоть, прошлось лезвие. Он сдавленно выругался. Попятился на полусогнутых, зажимая порез. Его пламя погасло столь же скоро, сколь и вспыхнуло. Между пальцев пробивалась кровь, стекая на почву, излизывая портки и сапоги.
Рубин припал на колено, закашлялся дымом. Каладиум подступил к нему плавным раскачивающимся шагом и стащил с плеч накидку. В другой его руке поблескивал позолоченный кинжал.
— Ап! — Острие уткнулось Рубину в горло, прочертило царапину чуть левее и надавило на пухлую вену.
— Каладиум, нет! — завопил Олеандр, чувствуя, что сердце того и жди проломит ребра.
— Истинно, мой дорогой зять, — протянул тот, прикусив щеку. — Я кое о чём запамятовал.
Клинок скрылся в рукаве. Но выдохнул Олеандр напрасно — Каладиум сменил кинжал на меч. Тот самый, стальной, с шипом на рукояти, которым в эпоху правления Эониума калечил соплеменников.
— Теперь все в порядке. — Он накинул плащ на голову Рубина и затянул вокруг шеи, скручивая концы в жгут. — Главное — вовремя осознать и исправить оплошность, верно?
Рубин припал к тропе, оказываясь на четвереньках. Под его коленями растеклась лужа крови.
За какое-то утро он нарушил сразу несколько устоев клана: разжег на территории поселения пламя. Оскорбил входящего в правительственный совет дриада, а следом напал на него с огнем. Дуэль была оправдана — тут и к провидцу не ходи.
Сердце Олеандра бешено стучало в груди. Он приказывал себе думать, но мысли разбегались.
— Смертная казнь отменена! — отыскал лазейку Олеандр. — Мой отец… Владыка клана отменил её!
— Ежели мне не изменяет память, — по лицу Каладиума скользнула тень непонимания, — указа о запрете дуэлей с иными не существует. Стало быть, мы вершим правосудие, исходя из стальных законов. В битве выживает один.
— Есть другой указ, — пискнула Драцена. — Сраженному даруется право загладить вину, принеся извинения.
Каладиум изучил её столь пристально, что она пошла красными пятнами от ушей до ключиц. Если бы взглядом можно было убить, Драцена уже бы лишилась жизни, послужив ему тушкой для разделки.
— Это так, — на трясущихся ногах Зеф спускался по лестнице с крыльца, — есть там… Как это? Поправка? Уточнение?
— Всё верно, — подтвердил Аспарагус.
Каладиум помрачнел.
— Не думаю, — после зловещего затишья вымолвил он, — что сын Цитрина сумеет принести мне извинения. Да и едва ли я соблаговолю их принять. Уж слишком тяжелы его прегрешения.
Золотой плащ соскользнул на землю, и Рубин повалился на бок сродни выпотрошенному мешку.
— Особого приглашения ждете? — прошелестел над ухом Олеандра голос Аспарагуса.
Олеандр дернул щекой. Знал он, что нужно делать. Знал, но язык никак не желал складывать буквы в слова.
