Пожар
На поляне воцарилось гнетущее молчание. Все как один замерли, словно дриад разом настигло окаменение. Олеандр глядел на расползавшийся по небу дым и силился натянуть на лицо маску отрешенности. Без толку! Поджилки предательски тряслись, к глотке подбирался комок дурноты.
Быть может, ему предначертано гоняться за Эсфирь и влипать в неприятности?
Пожар! Подумать только, пожар в поселение дриад! Дриад! Существ, которые со дня сотворения страшатся огня!
Как?! Откуда?!
Горячие капли пота, сбегавшие по лбу, упали на ресницы. Олеандр вздрогнул. Снова постарался успокоиться. И снова потерпел неудачу.
Проклятье!
Он сглотнул. А затем голосом, звучащим столь тихо и потерянно, что хотелось издохнуть, произнес:
— Возвращаемся в поселение. — К счастью, в наступившей тишине его услышали все без исключений.
Хранители ожили и рассредоточились, врезаясь в оцепеневших собратьев. Аби катался по траве, пытаясь стереть со шкуры болотную жижу. Поэтому Олеандр ринулся к другому элафия, запримеченному на краю поляны. А пока шёл, закипал все пуще и пуще. Ступни жестоко отдавливали, ребра саднило от столкновений — удивительно, как скоро он превратился в невидимку.
Не успел он добраться до зверя, на него с двух сторон, едва не схлопнув в лепешку, налетели Юкка и Драцена. Встряска пошла кипевшим мозгам на пользу, Олеандр передернул плечами.
— Скачите к Морионовым скалам, — приказал он. — Эсфирь, похоже, где-то там упала, отыщите её.
— Куда скакать? — громыхнул Зеф, проталкиваясь к ним с остервенением нападающего вепря-гиганта.
— Найти вырожденку? — Голос Драцены звучал спокойно, но взор полнился тревогой. — Вы серьезно?
— Она не вырожденка! — с нажимом произнес Олеандр и отпрянул, спасаясь от пронесшегося мимо скакуна. — Аспарагус считает иначе, знаю. Вам решать, кому вы верите больше — изменнику-архихранителю или мне?
— Изменнику? — На веснушчатом лице Зефа, успевшего поравняться с Юккой, нарисовался испуг. — Почему изменнику?
Видит Тофос, Олеандр избрал не лучшее время для прояснения подобных вопросов.
— Поможете? Нет?
Приятели обменялись задумчиво-неверующими взглядами, и Олеандра словно горячей водой окатили. Наряду с тревогой за жизни поселенцев в голове невольно вспыхнула мысль, что Аспарагус, конечно, зарвавшийся изувер с манией величия. Но стражи всегда вершили его волю без тени сомнения. И причиной слепого повиновения служил не только страх.
Доверие и уважение — вот какие чувства порождал архихранитель в умах подчиненных.
А что Олеандр? К его просьбам и решениям питали недоверие даже друзья. Хорош наследник клана, что тут скажешь.
Лес в очередной раз огласил протяжный крик, за которым последовала череда трудноразличимых ругательств вперемешку с проклятиями. И Олеандр сорвался на бег — из-под сапог, казалось, вот-вот искры посыплются.
— Да или нет?
— Погодь-ка, братец, не суетись. — Нагнав его на полпути, Зеф прокашлялся. А когда заговорил вновь, чудовищная маска из одеревеневшей грязи, заменявшая ему лицо, пошла трещинами. — Обождал бы ты на поляне. У тебя ж брачное таинство скоро, а случись чего…
— Еще одно слово, — прошептал Олеандр, — и вместо брачного таинства будут похороны!
— Я даже догадываюсь чьи, — крякнул Зеф.
Юкка и Драцена выросли за его спиной и синхронно прошелестели:
— Мы с вами, наследник. — А Зефирантес добавил: — Я рядом, дружище. Жив буду, всегда.
Я рядом, Малахит, всегда рядом, — отразился в ушах голос, который Олеандр предпочёл бы забыть. В первое мгновение он почти всерьез поверил, что Глендауэр ступает с ним бок о бок. Но потом стряхнул наваждение и коснулся элафия. Вскарабкался ему на спину.
Рывок — и они помчались к поселению. До того быстро и резко, что в дымящейся голове Олеандра затухли мысли. Все, кроме одной: «Трус ты, Глен. Трус и лжец». Нет, ну а что? Глендауэр заплыл в Барклей? Так пусть хоть на глаза покажется. В самом деле! Шастает по лесу как ни в чем не бывало, с выродком втихаря подсобил, а как в лицо брату поглядеть так свернул чешую [1]— ищи-свищи.
А впрочем, какие они братья? Вздор! Не братья они совсем. Глендауэр — предатель. Точка.
Визги, долетавшие из поселения, становились громче, схлестывались с топотом и грохотом, скрипом ветвей. Не обращая внимания на доносившиеся за спиной предостережения, Олеандр рискнул бежать напрямик, надеясь сократить путь. Признаться, так лихо он еще верхом не ездил. Да и начинать не думал, рассудив, что мозгам куда лучше живется в черепе, нежели на земле.
К несчастью, элафия его воззрений не разделял. Он несся, как ошалевший, не слишком заботясь, что неожиданный оступ на полном скаку чреват… Хорошо, если поломанными конечностями.
Прутья и лепестки градом летели из-под его копыт, хотя казалось, он давно воспарил.
Он галопом промчался по краю тропы, срывавшейся в овраг. Перемахнул через рытвину и вскоре выпорхнул хранителям наперерез. Верткость зверя завораживала. Смена направления на большой скорости приведет к заносу? Нужно замедлить бег? Ха! Правила явно не для него писаны.
Мало того что элафия избежал столкновения, он ещё и развернулся до того изящно, что даже наклона не ощущалось. И спустил с рогов ветви, которые опутали бедра Олеандра и уберегли от падения.
— Ну вы и бешенка, наследник! — заслышался позади ор хранителя, приглушаемый стуком копыт. — Уж не сочтите за дерзость!
— Чей это скакун, ведаете?! — выкрикнул Олеандр, хотя ответ уже вертелся на языке.
— Аспарагуса! Иксием кличут!
Кто бы сомневался!
— Пропустите наследника! — Возглас стражей прозвучал столь громко, что на миг перекрыл шум и гомон.
Иксий выскочил на поворот дороги, к цветочной арке. Кучковавшиея неподалеку дриады, ахая и гудя, кинулись врассыпную, словно мальки от брошенного в воду камня. Элафия влетел между ними, в самую середину. Заперебирал копытами то влево, то вправо. И ударил Олеандра отросшей с рога ветвью — мол, слезай давай, расселся тоже!
Ну до чего наглый скакун, а! Вот уж истинно: ученик — отражение мастера.
Невзирая на гудящие кости, Олеандр спрыгнул на твердую почву. Как вдруг за сетью ям от вывороченных корней промелькнула чья-то расплывчатая тень. Двух оглядок хватило, чтобы распознать в ней наездника со стальными шипами на плаще и понять, что продирается он в противоположную от поселения сторону. Зачем? Почему?
Докричаться уже не вышло бы. Поэтому Олеандр выцепил в толпе воина без шипов и наказал ему проследить за отбившимся собратом. Тот зову внял и бросился вдогонку, взбивая опавшие листья, дробя землю.
— Что горит? — вопросил Олеандр и узрел стайку детенышей, дышавших через влажные тряпки.
