Что-то не так, — в который раз подумал Рубин. Он привалился боком к валуну, вгляделся в подступающих элафия. На одном восседал лохматый паренек с покрасневшим носом. На другом — бритоголовая девчонка. Плоскогрудая и угловатая, с мечом за поясом и колчаном и луком за плечами. Будто оружие ей чем-то поможет, в самом деле! Ей уже ничто не поможет. Она совершила роковую оплошность. Сунулась в ремесло, где девчонки отвешивают языки первыми. Лучше бы замуж вышла да супруга ублажала. Хотя вряд ли на ее тощие кости кто-либо имел виды.
Изящная ножка перекинулась через рога скакуна. Драцена соскочила на землю и ринулась к Рубину.
— Ядовитое отродье! — воскликнула она, хватаясь за меч. — Подонок! Ты поджег поселение, сознавайся?! Поэтому ты удрал?!
— Захлопнись, дуреха! — Он сомкнул подушечки пальцев. Между ладоней, розовя кожу, вспухло огненное кольцо. — И потеряйтесь где-нибудь. Я ведь и угробить могу, смекаешь?
Вид пламени заметно остудил дриаду. Лоскуты ее юбки, похожие на лепестки, улеглись на бедра, не успев толком взвихриться. Она отняла ладонь от клинка и сложила руки на груди.
— …Умница, — прошипел Рубин, обнажив клыки. — Прибереги огонь для спальни, в другой раз мы с тобой покувыркаемся.
— Какой же ты!.. — Драцена снова потянулась к мечу и вздрогнула — элафия Юкки фыркнул ей в ухо.
— Что это? — Юкка перевел растерянный взгляд с нее на скалы.
Только сейчас Рубин докумекал, что день посмурнел. Пламя скомкалось в шар и, сорвавшись с пальцев, впиталось в землю. Он задрал голову и ахнул. Их окружали мрак и спертый воздух, какой бывает лишь в склепах. Черная мгла скатывалась по скальным стенам тягучими сгустками. Устилала землю. Липла ко всему, что встречала на дороге, пожирая солнечные лучи.
Сперва Рубин не внял шипению над ухом. Сказать по-честному, он даже не понял, когда Уголь заполз на плечо. Но стоило перевести услышанное, под ложечкой засосало. Приятель поведал, что неподалеку пылятся чья-то туша со вспоротым брюхом и обглоданный скелет вепря.
— Вы как изволите, а я сваливаю, — вымолвил Рубин, подцепив и закидывая на плечо сумку.
— Что это такое? — повторил Юкка, пока Драцена, сощурившись, оглядывала темные сгустки. — Затмение?
Затмение, агась. Затмение в чьих-то изувеченных мозгах — например, вырожденских.
— Не уверен, — отозвался Рубин. — Скорее всего, найр колдует. Ну или найра. Вторую сущность не знаю. Бывайте!
Отозвался — и со всех ног рванул к светлеющей впереди земле. На солнце! Ему срочно нужно выползти на свет, а затем он скроется вон в той расщелине и прошмыгнет в соседний коридор.
— Вторую?! — донеслось из-за спины.
Но Рубин не повел и чешуей. Свет-свет-свет! — только и колотилось в сознании, покуда на него уставились десятки пар глаз. Невидимых глаз, которым подвластно заглядывать в саму суть существа и считывать его страхи.
Точно найра!
Рубин выскочил из зоны поражения, и ноющее ощущение пропало. В тот же миг по скальным выступам кто-то промчался. Он не смог как следует рассмотреть кто — помешал дым. Но некто точно пронесся мимо до того резво, что превратился в размазанную по воздуху стрелу и выпал из виду.
Позади заслышалось шебаршение. Рубин против воли обернулся к мрачной взвеси — из нее на скакунах выезжали дриады. Два сгустка страха повисли за спиной Юкки. Он оглянулся. Вскрикнул то ли от испуга, то ли в надежде, что преследователи испугаются и передумают делать ему бо-бо.
— Скачите быстрее! — заорал Рубин и увидел на каменном выступе замершую вырожденку.
Найра-ореада?! Еще и летающая! Да ну в пекло!
— Юкка! — Выкрик Драцены отскочил от скал и разлетелся на отголоски. — Юкка, я помогу…
Как, интересно? В лобик поцелует?
— Борись с выродком! — прогорланил Рубин и зашипел — лопатки снова обожгло болью.
Сгустки страха впитались в тело Юкки. Он заорал. Драцена направила скакуна к нему, но поздно. Увесистый валун вырвался из скалы и ударил Юкку по голове, вышиб его из седла.
Драцена завопила. Спрыгнула со спины элафия.
Два скакуна подняли рёв и рванули в лес. Рубин, удостоверившись, что Уголь скрылся в щели, прорвался сквозь взвесь. Откинул сумку. Откинул ножны с мечами-парниками. Выхватил из-за пояса нож и запустил в мрачный сгусток, подкрадывавшийся к дриаде. И на миг ослеп — в лицо дохнуло мертвецким холодом. Лезвие прошло навылет, и сгусток — источник смертельного страха — расплылся дымом.
— Юкка без сознания! — Драцена сидела рядом с мальцом, под его головой растекалась лужа крови.
— Он издох! — рявкнул Рубин. — Так что, дорогуша, будь добра, отлипни уже от него!
На мгновение показалось, что дриада располосует ему лицо. Но дело пошло веселее. Она распрямилась, подступила ближе. Клинок, выскользнув из ножен, блеснул в ее руках.
— Прикрою. — А голова склонилась в легком, почти неприметном кивке. — Ты феникс, видишь лучше.
Рубин не ответил. Отвлекся на угасавшее свечение, тонкими нитками сползавшее по стене. Не вырасти он с ореадами, наверное, не понял бы, что задумала крылатая стервятина.
Но…
— Ложись! — выкрикнул Рубин.
И они с Драценой припали к земле. Десятки каменных кольев вырвались из скалы и просвистели над их затылками. Часть с грохотом впечаталась в скалу напротив. Два застыли. Крутанулись мельницами. Подогнанные свечением, снова ринулись к Драцене и Рубину.
Драцена призвала колдовство. Вырастила перед ними древесный щит. С глухим стуком колья вонзились в него. Рубин встал. Напружинился. Еще два сгустка страха подкрались незаметно.
Мимолетный проблеск меча, и Драцена рассекла первый. А Рубин развеял второй, швырнув в него звезду для метания.
— А ты, оказывается, не совсем безнадежна, — подметил он и зашарил глазами по скалам.
— Ищи вырожденку, Рубин!
— Да ищу я! Ищу! Клятый дым!..
Он искал. Скользил взглядом по округе, силясь узреть в дыму женский силуэт, очертания сизых крыльев. Хоть что-нибудь! Малейшую подвижность, которая подсказала бы, где находится вырожденка. Но вот беда — подвижности было хоть отбавляй — глаза разбегались. Со стен сыпалось каменное крошево. Скальные уступы дрожали — вот-вот рухнут.
Сгустки страха… Колышущийся дым… Блеск танцующего лезвия…
Рубин подмечал все сразу. Сам не понял, когда и как столкнулся с тёмно-серым взором. Столкнулся и пропал. Больше он ничего не видел. Ничего, кроме паскудных глаз, глядящих на него с небес. Два из них сверкали, где положено, еще четыре — на лбу, щеках и подбородке.
Крылатая девица парила кругами, как падальщица. Она не говорила, даже не шевелила губами. Но внутри Рубина креп страх. Он дурманил разум и опутывал сердце удавкой.
