— Чудовищем?
— Прискорбно, но истинно. А сын мой… — Антуриум стряхнул с кожаного нагрудника листья, прилипшие к запекшимся пятнам крови. — Ныне сознание Олеандра охватили смятения и страх, — голос Антуриума опустился до шёпота. — И тем не менее, невзирая на произошедшее, невзирая на вашу сущность, думаю, он до сих пор благоволит вам. Он многим вам обязан. Вы рождаете в его уме вопросы, а его всегда вели интерес и жажда познания нового. Словом, он побежал бы за вами. И такой исход не приходится мне по нраву.
Последние слова ударили наотмашь. Гнев пробудился, окрашивая щеки Эсфирь румянцем. Но к нему примешались и светлые чувства — радость и умиротворение. Она знала: Олеандр любит и уважает отца, беспрекословно ему верит, постоянно твердит, что тот знает его и понимает.
И ежели только Антуриум не солгал. Значит, Листочек не возненавидит Эсфирь, переборет испуг. Даже больше! Олеандр помчался бы за ней, если бы не…
Она обратила взор к его отцу, и сердце кольнуло холодком, как если бы она пришла свататься, а предки суженого дали бы ей от ворот поворот.
— Верно, ныне вас терзают вопросы. — Антуриум внимательно смотрел на неё, и глаза его отливали золотом. — Я хотел бы ответить на них, поведать о своих выборах. Разрешите?..
Запутавшись в противоречивых чувствах, Эсфирь смогла лишь хлюпнуть носом и кивнуть.
— …Что ж. — Он потёр короткостриженую бороду. И наградил Эсфирь взглядом, казалось, ищущим прощения. — Веруете, от рождения я наделён даром предвидения. Картины, кои я созерцаю, невнятны и туманны, а порою откровенно лживы, ибо будущее нестабильно и многогранно. Зачастую я отмахиваюсь от них, и они теряются в безвестности. Но одно видение тревожило меня изо дня в день. Повторялось раз за разом, и я всерьез обеспокоился.
— Что вы видели? — поинтересовалась Эсфирь, и голос дрогнул, сорвавшись на писк.
— Вас. — Антуриум хмыкнул. — Чёрные плети росли из вашей спины. Вы стояли на лугу. Среди горящих деревьев, окруженных дымом и трупами. Я не знал, кто вы. Не знал, где вы и когда появитесь… ежели появитесь. Я не смог разгадать вашу сущность и покинул Барклей, чтобы отыскать ответы. Направился в клан, которому подвластно прояснять и разворачивать видения. К мойрам.
— Вы заточили меня в этой пещере? — Эсфирь старалась глядеть куда угодно, только не на Антуриума.
— И едва не совершил непоправимую ошибку, — отозвался он. — Едва не поплатился за спешку и суетливость. Истинно, я наткнулся на вас и обрушил камни. Прежде я понял, что вы уродились с чарами двух. Вы предавались сну, и черно-белые сгустки окутывали вас облаками. А черное и белое — главные противоположности, несовместимые от начала времен.
— Ясно.
А что она могла ответить? Эсфирь не посмела бы осудить Антуриума. Правителем он стал не для того чтобы щадить врагов, которые подобрались к лесу. Он тревожился о клане, верно? Разумно ли винить его за беспокойство? Вздор! Не винит же никто травника за прополку сорняков.
И всё равно она теперь взирала на Антуриума как на непреложное зло. Двойное! Он ещё и сына своего от неё отвадил.
— Я полагал, что вы погибли под завалами, — прервал Антуриум безмолвие, которое из неловкого перерастало в гнетущее. — И помчался к мойрам, рассудив, что в одиночку вы вряд ли сумели бы воплотить в явь увиденные мною разрушения. По издёвке небес, тогда же Азалия и Каладиум посеяли в Барклей первые семена смуты. Ростки пускали корни, покуда я пребывал в пути. Я достиг цели и… Что вы знаете о мойрах, Эсфирь?
— Почти ничего. — Она развела руками.
— Это дети Тофоса, одного из Богов, — пояснил Антуриум. — Но для поклонения они избрали иную не то божественную, не то полубожественную сущность — Судьбу. Часто их так и называют — слуги Судьбы или Рока. Мало кого прельщает общество мойр. И они отвечают взаимностью, не торопятся распахивать двери перед всеми желающими. Народ их считают весьма своеобразным. Опасным. Отчужденным. Но так уж вышло, некогда я уберёг их сестрицу от гибели. И меня нарекли благоприятелем. Мойры преподнесли мне два дара. Один из них — шанс заглянуть в круговерть прошлого и прощупать дороги будущего. Вот его-то я и потратил, прискакав к ним. И узримое перевернуло мои представления о грядущем ненастье. Многое я тогда узнал, многое переосмыслил. Я понял, кто посеял смуту. Увидел сестру, Каладиума, Аспарагуса, Олеандра, вас… Увидел и просмотрел дороги будущего. Изучил каждую из них и помчался в Барклей.
Ну точно! Прежде Эсфирь как в воду поглядела, предположив, что отец Листочка ведает о многом наперёд и отыгрывает партию в живые шахматы. Вернувшись в поселение, Антуриум с ходу влился в суматоху. Вроде бы даже обмолвился, что многое видел, но в объяснения не пустился.
Почему, интересно? Насущный вопрос закружил в голове, но Эсфирь не позволила ему соскользнуть с языка.
Вдохнув поглубже, Антуриум дополнил:
— …Все мы свершали выборы, кои влияли на последствия. По-разному могла сложиться история. Но одна точка будущего извечно оставалась неизменной и нерушимой. Сестра моя нападала на поселение при любом раскладе. Благо я вернулся до того, как сын мой дал ей бой. Я возвратился и слегка изменил его планы, постарался разрешить спор малой кровью.
— Почему вы смолчали? — всё-таки выпалила Эсфирь. — Вы могли бы рассказать нам обо всём и… Вы видели глаза собратьев? В тот миг, когда вы сказали, что передадите сестре бразды правления…
— Полагаю, они изумились…
Не то слово! Олеандр так вообще едва не взорвался!
— …Будущее нестабильно и многогранно, — повторил Антуриум. — Это очень тонкая материя. Это образы, гуляющие во времени. Мчащаяся по переплетению дорог повозка. Хлипкая. Шаткая. Она легко сворачивает с намеченного пути. Мои познания о грядущемотчасти грядущее породили. Но познание других существ могли его переиначить или разрушить, сознаёте?
Нет! У Эсфирь уже голова кипела. И она схватилась за неё, потянула за кудри, чуть не выдрав клок.
— Бой отгремел, — донеслись до ушей слова. — И моё былое видение воплотилось. Я наяву увидел вас. Чёрные плети росли из вашей спины. Вы стояли на лугу. Среди горящих деревьев, окруженных дымом и павшими. Не врагом вы нам приходились, а другом. Простите меня, Эсфирь. Простите мою предвзятость. Боязно подумать, как повернулась бы история, ежели бы обрушенные мною камни отняли у вас жизнь. От лица клана дриад я благодарю вас за помощь.
Хины на лужайке давно замерли и устроились на траве, усиленно делая вид, что переводят дух, а вовсе не наблюдают за Эсфирь, опасаясь Антуриума. За чадящими телами чуть поодаль чернели деревья, лунные блики подрагивали на листве и зелёной поросли, словно подмигивая.
Ни дыма, ни всплесков чар. Казалось, лес снова задремал, смахнув суету и грязь побоища.
Сколько времени прошло?
— Вы знаете, кто я? — выдавила Эсфирь. И раньше, чем получила ответ, узрела его на смуглом лице. — Это правда? Я…
