…«Патрол» проскочил узкий мост в Охотском, тяжеловесно вписался в крутой поворот и покатил вдоль берега. Водитель, молчавший всю дорогу, чуть повернулся к пассажиру:
– Вот Охотское море… Будем останавливаться? И где?
– Где людей поменьше…
Водитель, не сбрасывая скорость, свернул с асфальта налево, включив мимоходом передний мост. На песке «патрол» взвыл, замедлил ход, но все же «допахался» до мокрой линии прилива и тут остановился.
– У меня коврик есть. Постелить?
– Спасибо, Сергей Сергеевич, не надо. Я так поброжу, посижу…
Берг скинул туфли, стянул носки, подкатал брюки и спрыгнул на раскаленный крупный желтый песок. С наслаждением вдохнул воздух, огляделся.
Низкие длинные волны с громким шипением накатывали на песок, шевелили пряди оторванных водорослей. Дальше от берега яркая синева волн словно выцветала, а у линии горизонта и вовсе сливалась с небом. Между берегом и горизонтом медленно шевелился яркий силуэт небольшого судна в окружении цепочки белых точек – поплавков снастей.
Берг еще раз глубоко вздохнул и сел прямо на песок, под неодобрительным взглядом водителя. Чтобы подразнить его, демонстративно достал из внутреннего кармана пиджака тонкую фляжку. Заткнув кончиком языка горлышко, долго держал фляжку запрокинутой, делая глотательные движения. Зачем?
…Токийский период жизни казался прадеду серым и скучным. Сбор и обработка сведений военного и экономического свойства были серой рутиной. С русским резидентом в Токио встречаться Бергу было категорически запрещено. Да и знал ли о нем резидент? Добытые сведения прадед передавал в Россию через французского журналиста. Они уходили, как вода в пересохший песок, Берг не знал – нужны ли они кому-нибудь в России? Доходят ли они туда вообще? Однажды он попытался напомнить о себе Петербургу через русского журналиста Краевского, дерзко приехавшего в Японию с паспортом Перси Палмера из Сан-Франциско.
О русском происхождении лже-Палмера прадед узнал случайно: тот после какого-то банкета в иностранной колонии поднимался по лестнице в свой номер. И, запнувшись за край ковра, сильно приложился головой о перила и крепко при этом выругался по-русски. Гостиничный бой-японец, сопровождавший постояльца, внимательно поглядел на «американца», и Берг понял, что тот понимает по-русски. Спохватился и лже-Палмер – Берг понял это по выражению беспомощной досады на его лице. Но – слово, как известно, не воробей…
Берг спустился в вестибюль. Он не имел права вмешиваться в ситуацию и подвергать риску себя и свою легенду. Он не имел права, в конце концов, рисковать своим маленьким сыном, родившемся в январе 1900 года. Но «Палмер» был русским, был его соотечественником!
За каждого пойманного шпиона Кансейкеку выплачивала доносчикам солидную награду. И бой, никому ничего не сказав у стойки портье, выскользнул на улицу – он спешил донести и не пожелал ни с кем делиться. Берг незаметно последовал за боем и в узком, словно лабиринт, переулке, настиг и прикончил его.
На следующее утро он постучал в дверь номера «Палмера». Тот уже не спал и встретил посетителя с револьвером, прикрытым полотенцем. Берг был краток: он сообщил, что «нейтрализовал» доносчика и предупредил соотечественника о необходимости всегда и везде быть осторожным.
С лже-Палмером он после этого встречался несколько раз, в обществе иностранных торговцев и журналистов. Тот явно хотел поговорить со своим спасителем, но Берг, встречаясь с ним взглядом, всякий раз еле заметно качал головой. И только накануне отъезда «Палмера» Берг нашел случай увлечь соотечественника за обширную портьеру и передал ему конверт без адреса, который тот должен был бросить в почтовый ящик уже в России. Адрес Архипова он назвал на словах.
Соотечественник спрятал конверт, пожал Бергу руку:
– Я Краевский, корреспондент «Русского слова». Вы не можете представляться, я знаю… Найдите меня в России, если когда-нибудь вернетесь… Спасибо вам…
Но Берг так никогда и не вернулся в Россию. И так и не узнал – дошло ли его письмо до адресата, или авантюрист-журналист избавился от него. Или позабыл адрес…
Русско-японская война закончилась позорным Портсмутским договором. Куда-то сгинул французский журналист, через которого Берг передавал донесения… Берг никому не был нужен ни в России, ни здесь, в опостылевшей ему Японии.
Шли годы, Берг старел. Не было и дня, чтобы он не думал о России, о Санкт-Петербурге. И через 15 лет после окончания войны постаревший разведчик совершил промах: он попытался восстановить связь с Русской миссией в Токио. Там, очевидно, работал предатель – потому что уже на следующий день Берга схватили. После двухнедельных допросов ему был предложен выбор: или он подписывает соглашение работать на японскую разведку в Шанхае, или…
Ему дали посмотреть на сына – двадцатилетний Илья был тоже арестован. У Берга не было выбора, и он согласился, поставив условием то, что в Шанхай он поедет только с сыном. Берг знал, что там, в континентальном Китае, живет много его соотечественников, покинувших Россию в смутные времена переворота и отречения царя от престола. Собственно, и задание его было связано с Русской миссией в Шанхае. Подробности ему обещали сообщить позже – но речь шла о большом количестве золота, якобы присвоенном революционерами-большевиками.
Майкл Берг давно уже снял пиджак и вольно раскинулся на песке, заложив руки за голову, прикрыв веки и слушая завораживающий и усыпляющий шум волн. Шанхайская часть дневников прадеда была наиболее сумбурной и «шпионской». Здесь наличествовали и интриги, и подкуп, и погони с засадами. Как ни странно, именно к этой части семейных мемуаров Майкл относился скептически. Причин для скепсиса было две: во-первых, разведчики, как правило, дневников не ведут – себе дороже может выйти. Во-вторых, нужно сделать скидку на возраст прадеда: к моменту его приезда в Шанхай ему было далеко за шестьдесят, со всеми отсюда вытекающими последствиями. Старик мог что-то забыть, перепутать. Или попросту присочинить.
Правда, в «дневниковой эстафете», подхваченной Ильей Бергом, работавшим в Шанхае вместе с отцом, неоднократно подчеркивалось, что его отец до конца дней сохранил ясный ум и незамутненную возрастом память. Сын разведчика и писал более сдержанно. И, самое примечательное, в основном – «задним числом», уже покинув континентальный Китай и «завязав» с императорской разведкой. Как ему это удалось – дед не откровенничал, и Майкл рассчитывал найти ответ на этот и множество других вопросов в мемуарах отца. Которые надлежало прочесть, напомнил он сам себе, лишь после временной отметки: «2000 год»…
Водитель давно уже сердито покашливал, и Майкл Берг со вздохом решил, что пора двигаться дальше. Он легко поднялся с песка, обмахнул рукой брюки и рубашку, тряхнул пиджаком и весело улыбнулся водителю:
– Заскучали, Сергей Сергеевич? А ведь солдат спит, а служба идет! Помните? Ну, поехали! Что там у нас дальше? Остромысовка?
– Так точно. Но ехать долгонько: до города тридцать пять верст и оттуда в другую сторону – «сороковник» только по асфальту. Плюс по проселкам до Остромысовки еще километров тридцать, по-моему… Сдюжите, господин хороший?
