– Я не буду спрашивать у вас – что это такое. Вы все равно не знаете. Это «дом живого божества» айнов…
Лефтер присмотрелся: строение очень напоминало, если не считать размеров, детские поделки, сложенные «колодцем» из спичек. Он и сам когда-то строил в родительском доме такие. Перед ним был куб футов по шесть в каждом измерении. Сквозь довольно большие щели между бревнышками что-то чернело.
– Как правило, айны не охотятся на медведей, – начал рассказ японец. – Но раз в три-четыре года их лучшие охотники выслеживают беременную медведицу, залегшую на зиму в берлогу. И ближе к весне, когда у нее появляется потомство, убивают ее. А медвежонка-сосунка отдают в самую достойную семью. Женщина выкармливает медвежонка своим молоком, ухаживает за ним лучше, чем за собственным младенцем. Когда медвежонок подрастает и становится способным удрать в лес, его с почетом помещают в эту клетку и продолжают кормить и ухаживать еще три-четыре года. Медведь получает лучшую пищу даже в самые голодные для племени времена. А когда наступает время, его выпускают из клетки и со всеми почестями проводят уникальный «обряд проводов» – иоманте…
– Выпускают на волю? – позволил себе догадаться Лефтер. – Чего ж тут уникального? Такие обычаи, я знаю, есть у многих народов. И американцы иногда выпускают на волю пойманных зверушек и птиц…
– Айны выпускают на волю не медведя, а его дух, – покачал головой японец. – Дух божества, который должен отправиться на небо к верховному божеству и передать ему просьбы людей, которые долгое время хорошо заботились о медведе, сытно кормили его, ухаживали. В благодарность за это дух медведя должен не просто передать просьбы людей, но и, как говорится, замолвить за них словечко. А чтобы выпустить на волю дух зверя, его убивают стрелой. Прямо в сердце. Мясо убитого медведя съедают, его кости с почестями хоронят в лесу. Вот в чем уникальность этих проводов по-айнски, Лефтер!
– Дикость какая, – невольно содрогнулся тот. – Убить создание, которое долгие годы было практически членом семьи? Цивилизованные люди, конечно, тоже посылают на убой выкормленный специально для пищевых целей скот. Но мы, по крайней мере, не фарисействуем при этом! И вы называете айнов особыми людьми?
– Вам, Лефтер, этот обычай кажется диким? Вы просто не в состоянии вот так, с наскока, проникнуться философией древнего народа, живущего с природой в полной гармонии, – вздохнул японец. – Не стану вас агитировать за эту философию. Признаюсь, кстати, что и сам терпеть не могу айнов и не понимаю, чем руководствовалось наше правительство, когда прислало директиву организовать их переселение на Хоккайдо. Задолго до наступления русских, Лефтер! Впрочем, мы отвлеклись!
Короткий зимний день завершался. На поляну уже спускались серые сумерки, а стволы деревьев, окружающих поляну, слились в темную сплошную массу.
Силясь догадаться, для чего японец рассказал ему какую-то мрачную историю о каких-то сумасшедших айнах, Лефтер все больше склонялся к выводу о том, что многомесячное отшельничество в русском тылу повредило разум и самого рассказчика. Вот и сейчас, в упор глядя на пленника, проверяя, какое впечатление на него произвело описание «медвежьих проводов», капитан Томео молчал и лишь неопределенно улыбался – словно в ожидании каких-то уточняющих вопросов.
Ну, что ж, раз ждешь – спрошу, решил Лефтер. И повернулся к японцу:
– И сейчас в клетке медведь? Там что-то шевелится…
– Шевелится, но это не медведь, – тут же отозвался японец. – Там ваш друг, Райан. И вы сейчас к нему присоединитесь, лейтенант Лефтер! Немного тесновато, на мой взгляд, но что поделать – других мест заключения у меня в распоряжении нет!
– А как же Женевская конвенция, господин цивилизованный офицер Императорской армии Японии? – Лефтер постарался вложить в свой вопрос как можно больше сарказма.
– Женева далеко, а другой тюрьмы у меня нет, – повторил Томео. – Вы мне солгали насчет груза, а через два-три часа я буду иметь точную информацию о состоянии тайника. Завтра утром мои механики проверят ваш самолет, и если его можно починить… Думаю, что в этом случае вы с Райаном будете состязаться в усилиях по его восстановлению самолета. Выигравший сядет за штурвал, а второго из вас я, к сожалению, отправлю в страну духов, как айны отправляют медведей…
Глава пятая
13
Шагая по бесконечным переходам и коридорам терминала D Шереметьевского аэропорта, Алдошин, подобно прочим пассажирам, бездумно поглядывал в огромные окна, за которыми беззвучно, как в немом кино, кипела четко организованная работа всевозможных служб гигантского авиахозяйства. Соскочил с последнего эскалатора, прошел мимо бесшумно плывущих изогнутых черных лент багажных транспортеров. Путешествовать он всегда старался налегке, и у него не было необходимости топтаться возле транспортера и клясть неведомых грузчиков, задерживающих и без того измученных без малого девятичасовым перелетом пассажиров.
У выхода из зала выдачи багажа, как всегда, толпились встречающие и таксисты-бомбилы.
– Куда ехать, братан?
Алдошин равнодушно улыбался в ответ и целенаправленно шел к стойке официального таксомоторного перевозчика аэропорта. Скучающая девица с фиолетовыми волосами тоже поинтересовалась – куда? – взяла тысячу, сунула чек и на прощанье уточнила:
– И пятьсот с вас посадчик возьмет. Это уже другая фирма…
Алдошин пошел разыскивать посадчика, нащупывая в кармане выданный Абвером телефон. Короткую деловую инструкцию от него он получил накануне по электронной почте: «16 Аэрофлотом в Шереметьево, первым рейсом. Мини-отель “Отрада” возле метро “Бибирево” заказан, но не оплачен. Ждать в номере, никуда не выходить. Телефон зарядить, после прилета включить. Расходы будут компенсированы».
Телефон зазвонил, когда такси уже вырвалось на Варшавку.
– Прилетел? Все в норме? Где ты?
– В машине. Еду в «Отраду», как было сказано…
– Ага… Значит, минут через сорок будешь там. Ну, а там и я. Глядишь, подъеду. Телефон выключи.
Алдошин хотел поинтересоваться – зачем, но передумал: пусть Абвер потешится!
В отеле он назвался и безо всяких формальностей получил магнитную карточку-ключ. Портье приветливо напутствовал:
– Если надумаете поужинать, меню в номере. Повар у нас замечательный, кормит как мама…
– Спасибо, я подумаю.
– Какие-нибудь пожелания? Жарко сегодня, – намекнул портье.
– Пару светлого пива, пожалуй, если можно.
– Сделаем. Следом доставят. Приятного отдыха!
В номере Алдошин наскоро принял душ и расположился в кресле в одних трусах, наслаждаясь прохладой, ощущением свежести и холодным пивом.
Абвер появился в номере, едва Михаил покончил с первой бутылкой. Дверь ему открывать не потребовалось – видимо, был свой ключ. Владислав Николаевич по-хозяйски прошелся по номеру. Вытащил из портфельчика прибор размером с пачку сигарет, выдвинул антенну и включил. Заметив удивленно поднятые брови Алдошина, пояснил:
