– Очень интересно, Олег! – Зинкявичус сделал на календаре какую-то пометку. – И что это за информация? Что за компромат?
– Здесь Семенов встал насмерть и отказался обсуждать эту тему. Его аргументы: компромат касается его давнишнего друга, и к Семенову не имеет касательства. Но я полагаю, что дело все-таки не в дружбе. Москвич прижал Алдошина каким-то компроматом, и Семенов тоже хочет использовать это «оружие»!
– Мы снова вернулись к Семенову, Олег! – мягко заметил Зинкявичус.
– Лишь только для того, чтобы объяснить мой особый интерес к Алдошину, Отто Валентинович. Так вот, Алдошин не произвел на меня впечатление человека, которому есть чего в жизни бояться. И прежних грехов молодости, и нынешних – если, конечно, он действительно выполняет для Самсонова то самое поручение ценой в пятьдесят миллионов долларов. Но у меня, Отто Валентинович, после общения с Алдошиным появились серьезные сомнения по последнему поводу. Понимаете, имея некоторый опыт общения с преступным элементом, я неоднократно сталкивался с панической реакцией людей, которые занимаются чем-то крайне незаконным, и внезапно чувствуют интерес к ним правоохранителей. А Алдошин воспринял приглашение на беседу совершенно спокойно. И вел себя в УВД соответственно. Если какой-то контракт есть – думаю, его цена гораздо ниже, чем декларируется Семеновым. Вы понимаете, о чем я, Отто Валентинович?
– Имея не меньший, чем у вас, опыт общения с преступными элементами, я понимаю ваши ощущения, – усмехнулся Зинкявичус. – Но мне доводилось также встречать людей с поистине железным самообладанием и стальными нервами, Олег! Это характерно не только для разведчиков международного класса, штирлицев!
– Не знаю… Впрочем, это я так, к слову: есть сомнении – я ими поделился.
– И правильно сделали, Олег! – подбодрил Зинкявичус.
– Это спокойный, рассудительный человек Он выбрал в жизни свой путь и идет по нему, не ожидая никаких сюрпризов. «Черная археология» для Алдошина не самоцель, не источник наживы – я бы сказал, что это способ его существования. По данным сахалинских оперативников, семья Алдошиных живет весьма скромно в течение многих лет. У него, конечно, есть доходы от занятий копательством – но только на жизнь без особых излишеств. Теперь о том, что касается тандема Самсонов – Алдошин. После того, как последний был «завербован» москвичом, в его жизни мало что изменилось. «Сорвал» его Самсонов с традиционного полевого сезона в Углегорском районе. Алдошин вернулся в областной центр. Покрутился немного там – и поехал в другой район. В Долинский. Потом вернулся. Но меня кое-что в его рассказе про Долинск насторожило, и я съездил туда – опять-таки при содействии Кирьянова и в сопровождении оперативника, занимающегося проблемами организованной преступности.
– И опять-таки плодотворно съездили, Олег? – благодушно покивал головой Зинкявичус.
– Это был мой «выстрел наудачу», Отто Валентинович! – признался Щербак. – Но в результате выяснилось, что я «попал»! Понимаете, когда с Алдошиным завели разговор о Семенове, он отозвался о нем пренебрежительно. И обронил фразу о том, что Виктору, мол, как он ни пыжится, даже «братки» помочь не могут. Либо не хотят. Так вот, поехали мы в Долинск, и там прикомандированный ко мне опер сразу взял в оборот местного «братка». Якобы «смотрящего» в этом городке. И тот признался, что по наводке одного деятеля из Южного попытался было «войти в долю с приезжим археологом» – тоже из областного центра. Тот для вида согласился, а сам дал знать своей «крыше». В результате начальство того «смотрящего» перезвонило в Долинск и строго-настрого приказало археолога не трогать! Ну, вы, конечно, понимаете, о ком речь!
– Да уж! А сам Алдошин об этом эпизоде из своей биографии в профбеседе не упоминал?
– Абсолютно нет! Но самое интересно даже не это, Отто Валентинович! Тот местный «браток», зная от наводчика, что Алдошин ищет нечто очень дорогое, сразу после появления того в районе установил за ним наблюдение. И выяснил, что Алдошин в сопровождении какого-то мужчины поднялся на борт яхты, подошедшей специально для него, и большую половину дня провел на судне. Яхта крейсировала вдоль побережья, вблизи от берега. На следующий день «браток» подкараулил Алдошина с его спутника на лесной дороге и обыскал его машину. И обнаружил акваланг и прочее снаряжение для дайвинга. Начал задавать вопросы, и Алдошин не стал отрицать, что у него есть клиент. И что он ищет для этого клиента затонувший в районе катер…
– Минутку! – резко прервал его заместитель начальника. – Минутку, Олег! Все эти сведения вам выкладывали в присутствии прикомандированного оперативника?
– Обижаете, Отто Валентинович! – позволил себе улыбнуться Щербак. – Я правила знаю, и заранее договорился с оперативником. Тот представил меня как свое непосредственное начальство и настоятельно порекомендовал рассказать все, что меня интересует. А сам удалился. Так что разговор со «смотрящим» был тет-а-тет…
– Весьма разумно. Итак, утонувший катер…
– Да. Вернувшись в областной центр, я попросил Кирьянова свести меня с владельцем яхты – президентом холдинга «Континент». Но этого даже не потребовалось, Отто Валентинович! О пассажирах и о том, чем они занимались, рассказал капитан яхты. А вывели меня на него местные пограничники. Резюмирую: за неделю до появления пассажиров капитану приказали срочно заменить на судне сонар. И в назначенный день и час ему было велено подойти к пирсу рыболовецкого колхоза в Стародубском, взять на борт пассажира и оператора сонара и выполнять все их распоряжения. Что они искали на дне – капитан понятия не имеет. Судовой сонар был подключен к ноутбуку, который пассажиры принесли с собой и унесли после экспедиции. Вместе с записью. А просьба одолжить яхту исходила из Дальневосточного федерального округа, из аппарата представителя президента…
– Так… Вы уверены, что ваши расспросы на яхте не приведут тех, кто заинтересуется вами, в нашу «контору»? Это очень важно, Олег! Подумайте как следует! Обещаю, что не буду ругать вас, если такая возможность существует! Это будет досадно, но не более – просто мы должны быть готовыми, если вдруг позвонят из Кремля и поинтересуются нашими делами на Сахалине. Итак?
– Думаю, что нет, Отто Валентинович! – помолчав, сказал Щербак. – Почти уверен, что нет! Кирьянов все сделал грамотно: на пограничников меня вывел не он сам, а человек из Счетной палаты Сахалинской областной думы. Если моим визитом вдруг заинтересуются, то ниточка оборвется в Счетной палате: там работает близкий друг и коллега Кирьянова, который умеет держать язык за зубами. Кстати, Кирьянов уверен, что если мы «вооружим» его официальным запросом по Алдошину, он сможет получить в городском суде санкцию на использование технических средств…
Зинкявичус быстро глянул на Дворкина. Тот, помедлив, пожал плечами, всем своим видом показывая: начальник тут не я, и решение принимать не мне… Зинкявичус с еле заметным разочарованием отвел глаза, побарабанил пальцами по столу: провинция, провинция… Есть все-таки в этом снисходительном географическом определении своя прелесть! Здесь, в столице, обратись он к судебным властям за подобным разрешением, будь оно трижды мотивированным, убедить служителей Фемиды было бы делом нудным и трудоемким. И Конституцию бы ему, как первоклашке, напомнили, и Европейскую хартию… С пятой попытки, может быть, санкцию и дали бы. А там, в провинции, и отношения у людей друг другу качественно иные. Силовики и судейские наверняка больше понимают друг друга. Такое взаимопонимание может, конечно, и до неприятностей довести – но в общем и целом дело это полезное…
