– Не мог бы я заказать в Интуристе автомобиль с водителем? Ваши путеводители утверждают, что на Сахалине есть чудесные и даже уникальные природные уголки…
– Без проблем! – весело согласился «опекун». – Есть какие-то конкретные пожелания?
Пожелания у Берга были, однако озвучивать он их не хотел. Он не был разведчиком, однако читал много популярной и специальной литературы и знал, что наименьшее подозрение вызовет вариант, который предложит сам партнер по переговорам. Сегодня вечером он заведет разговор на эту тему со Штырем и постарается сделать так, чтобы нужное ему место назвал сам директор архива. Тогда соглядатаи будут меньше нервничать.
– Какая же может быть конкретика у человека, впервые попавшего на ваш остров? – вслух сказал он. – Наверное, морское побережье… Нетронутые человеком уголки… Впрочем, сегодня я еще встречаюсь с господином Штырем, директором местного архива. Посоветуюсь с ним – может, подскажет что-то…
– Ну и чудесно! – резюмировал «опекун». – Мне пока важно одно: какая машина вам нужна, господин Берг. Раз природа – значит, нужен джип, с полным приводом. Такая машина стоит немного дороже обычного седана, но вас, вероятно, это не остановит?
Берга, разумеется, такой пустяк не остановил. Договорившись с «опекуном» о времени, собеседники расстались.
03
Сахалин, 1993 год
«Ниссан-Патрол» с табличкой «Интурист» подъехал к гостинице в назначенное время. Берг был еще на подходе к машине, а водитель, пожилой крепкий мужчина, проворно выскользнул со своего места, открыл заднюю дверь, сдержанно, без подобострастности поздоровался. Вернувшись на свое место, поинтересовался: куда едем?
Берг маршрут знал наизусть, но играть надо было по правилам. Он вынул из бумажника клочок бумаги, на котором они со Штырем в ресторане намечали сегодняшний маршрут.
– В нашей программе Охотск и побережье возле него, потом… Потом Таранай и Остромысовка. Рекомендовали также дорогу через перевал на Невельск – там, кажется, уже Татарский пролив… Справимся за день? Вас как, кстати, зовут?
– Сергеем Сергеичем в самый раз будет. А успеем везде или нет – от вас тоже зависит. Сколько будете природой любоваться. Мне-то по барабану, наряд до двадцати одного часа.
– Ну и поехали тогда, Сергей Сергеевич. Места я вам назвал, а очередность – по вашему выбору.
– Хозяин – барин, – неопределенно заключил водитель, трогая джип с места. – Только на фиг вам Таранай сдался, господин хороший? Асфальт туда, конечно, хороший, а пейзажи – так себе. Часа три только на дорогу убьем.
– Вы человек местный, вам виднее. Давайте тогда этот пункт напоследок оставим. Успеем – хорошо. Не успеем – жалеть не будем. И вот еще, Сергей Сергеевич: эту табличку интуристовскую давайте снимем, из скромности. О’кей?
– Хозяин – барин, – повторил водитель, пряча табличку за козырек. – Останавливаться будем в «оплотах цивилизации», или у вас все с собой?
– В «оплотах цивилизации»? – Берг нахмурился. – Вы о чем?
– Водка, коньяк, шнапс, – ухмыльнулся водитель. – Дело ваше, господин хороший. Только чем дальше от города, тем больше шансов на паленую выпивку налететь. Имейте в виду! Россия!
– А-а, вы об этом, – рассмеялся Берг. – Энзэ у меня действительно с собой, но пополнять его я не планировал!
– Хозяин – барин… – И водитель замолчал до самого Охотска.
Берга это устраивало. Поглядывая по сторонам, он вспоминал вчерашний вечер в ресторане, неназойливые расспросы Петра Штыря, его пространные рассказы о своей архивной службе, о забавных ответах студентов на семинарах и экзаменах. Берг еще вчера пришел к выводу, что большая часть предостережений бывалых людей, побывавших в России, во многом навеяны старыми мифами времен холодной войны. Россия стала другая, отличная от той прежней России, о которой рассказывал ему отец.
Хотя… Хотя, может, его убеждение базируется на ностальгическом представлении о родине предков? Вряд ли он сам в обозримом будущем вернется в эту страну насовсем – слишком она была чужой и холодной. Но думать плохо о Родине просто нельзя! Этой сентенцией отец часто завершал свои воспоминания. Эта же мысль Майклу Бергу попадалась и в дневниковых записях его деда и прадеда. Отец сумел сберечь эти дневники в сумасшедшее лихолетье довоенных лет. И оставил сыну вместе с дедовскими и прадедовскими свои записки.
Его дневники не были опечатаны и не хранились у педантичных адвокатов или в надежных банковских хранилищах – но у Майкла и мысли никогда не было достать эти три тетрадки из домашнего сейфа и прочесть. До нового столетия оставалось, в конце концов, совсем немного – можно и потерпеть!
Директора Сахалинского областного архива интересовали его русские корни – логично и объяснимо, он же историк! Да и Майклу скрывать было нечего. Скорее уж наоборот: он гордился тем, что, в отличие от многих прочих современников, знает биографию своих предков хотя бы до третьего колена.
Его прадед, носивший имя Михаила, служил по военной части, в Саперном лейб-гвардии батальоне, подшефном брату царя Александра II. В 17 лет отправился добровольцем в Туркестанские походы генерала Кауфмана, заработал свои награды – первые и, как потом оказалось, последние. Ордена Св. Анны и Св. Станислава. Впереди была вторая Турецкая кампания – однако Михаил Берг волею судьбы на нее не попал. Случайная встреча в Париже с посланником Эномото, направлявшимся в Россию, положила начало странной для многих дружбы японского вице-адмирала и прапорщика-сапера, делопроизводителя батальона. Ради этой дружбы, чувствуя нависшую над другом опасность, его дед ринулся вслед за врагом Эномото в Европу, проследил за ним, разгадал замыслы и… едва не погиб, вызвав явно превосходящего его соперника на смертельный поединок.
Прадед, начавший писать дневник во время излечения, в замке монахов-паулинов где-то в южной Польше, подробно описал этот поединок, состоявшийся на крыше вагона мчащегося поезда. Вернее, не ход самого поединка, а свои ощущения нескольких минут перед его началом. Майкл много раз перечитывал это место, пытаясь разглядеть секрет истоков несомненного литературного дарования предка. Прадед сумел несколькими фразами, избегая громких слов и выспренности, передать и юношеский восторг своей решительностью, и прагматичность рассуждений о неизбежном для него финале поединка…
Следующие несколько страниц своего дневника Михаил Берг писал со слов тех, кто сумел его выходить после страшной раны и ампутации левой руки. И не только выходить, но и спасти от гнева царя-самодержца, бросившего на розыск «отступника от присяги» всю мощь полиции империи. Александр Второй не знал, да и не узнал никогда подоплеки и тайных пружин того самого оскорбительного для него поединка «мальчишки» со вторым лицом японского посольства.
Оправившись от ран и последствий обильной кровопотери, прадед Берга остался при монастыре: возвращаться в Россию ему было никак нельзя! В монастыре его нашел посланник Эномото, узнавший правду о поединке и мотивах своего русского друга. Эномото оценил его поступок: за исцеление Михаила и его укрытие он передал в дар паулинам свою катану, хотя по «кодексу самурая» не имел никакого права расставаться с божественным «продолжением своей руки».
