На тот момент ходили слухи, что она была помолвлена, в то время как её отец взял в жёны Бартон, чтобы хоть как-то держаться на плаву.
Нет, она совсем не похожа на ту страстную незнакомку.
Взяв папку, отправился в свой кабинет, поднимаясь в другое крыло. Бросил папку на стол и сел в кресло, намереваясь изучить дело подробно.
— Будто у меня других дел нет, — хмыкнул.
Поднял глаза, когда в кабинете стало немного темнее. Отложил бумаги и потянулся, заведя руки за голову, сцепив пальцы в замок, начал раскачиваться в кресле. Все документы Бартон в порядке, комар носа не подточит. Только непонятно одно: почему господин Хастор Ридвон лишил дочь наследства, даже её малую толику? Конечно сложившаяся вокруг него репутация желает оставлять лучшего, но Адалин — его единственная дочь.
Я замер. В голову пришла хорошая мысль. Нужно поговорить об этом семействе с отцом.
— Да, так и сделаю, — поднимаюсь и мрачно смотрю в окно, за которым непроглядная стена ливня.
Ненавижу дождь. Выходить на улицу мне не хочется. Разворачиваюсь и движением руки призываю тьму, которая раскрывает передо мной ход. Ступаю в него. Лёгкая вибрация и давление приносит дискомфорт, но зато я вышел сразу в холл своего дома, и не одна капля не попала на мои волосы.
Зажигаю свет, скидываю верхнюю одежду, и иду на кухню. Я не держал у себя домработницу и уж тем более не доверял никому приготовление пищи. На готовку ушло около часа. Насытившись, поднялся в ванную комнату. И только после душа отправился в свою комнату, бросив полотенце на кровать, подошёл к тайнику, заученным движением открыл его и достал нужную коробку, вытряхнул на стол всё содержимое. Нашёл нужное, взял в руки.
Золотая серьга в форме капли. Точно такая же, как на шеи Кери в виде подвески.
И снова эта музыка, дикие страстные поцелуи в темноте, гибкое тело в моих руках, я скольжу по её шее губами, тонкие пальцы впиваются в мои плечи, а я чувствую боль от настоящего, как шторм, желания. Дикого, необузданного. Глухие стоны и оглушающий взрыв удовольствия, который на время забирает у меня все силы, даёт возможность ускользнуть ей. Я приходил в себя, оставшись стоять, опираясь рукой о стену. Сбивчиво дыша, слышал как сердце колотится во всём теле. Смотрю перед собой. И вижу на полу у стены блеск — серьга, которую она потеряла…
Возвращаюсь мыслями в комнату.
Серьга таинственно поблескивает в полумраке.
Сжимаю её в кулаке.
Или это не её?
Нет, ерунда какая-то, таких украшений полно, если это, конечно, не реликвия, которую можно проверить у ювелира.
На миг застопорился на этой мысли и медленно поднял взгляд, сталкиваясь со своим отражением в окне. Мокрые волосы скрывают в черноте глаз пляшущих бесов.
— Почему я раньше не догадался?
Спал я отвратительно. Проснувшись не мог сразу подняться, давящая тяжесть в теле приковывала к постели. Сделав над собой усилие заставил себя встать. Сел в кровати.
— Чёрт, — сомкнул с силой веки, почувствовал, как закружилась голова. — Что за…
Откинул одеяло и спустил ноги, свесил голову. Широко зевнув, встал и побрёл в ванную комнату. Но даже холодный душ не помог взбодриться, голова разболелась ещё больше. Такой упадок сил мог быть только при контакте с тьмой.
Всё-таки не нужно было её вчера использовать, а выйти под ливень. Облачившись в костюм, поправил галстук, убедился, что выгляжу безупречно.
Не считая, конечно, головной боли и ноющего плеча, старая рана всегда давала о себе знать, когда соприкасался с тьмой, будь она неладна. Помассировав плечо, взял приготовленный футляр с серьгой и покинул замок.
До родительской усадьбы Толфурд ехать не далеко и всё же ненавижу поездки в машине или повозках — это так долго, утомительно и всегда навевает сон. По дороге заехал к знакомому известному, во всей столице, ювелиру.
— Добрый день господин Кан! Какая честь что пожаловали ко мне, — поклонился мужчина за пятьдесят в коричневом костюме в клеточку.
— Взгляни на это, — достаю футляр.
Ювелир заинтересованно открывает его и извлекает украшение.
— Сколько хотите за неё?
— С дуба рухнул. У меня достаточно денег чтобы сдавать золото. Проверь, может ли это изделие принадлежать к какой-нибудь коллекции.
Кьерс понимающе кивнул и, взяв окуляр, прошёл к столику, подставляя серьгу под свет лампы. Он долго её рассматривал. Я терпеливо выдохнул и скучающе начал осматривать застеклённые стеллажи, со сверкающими драгоценными камнями.
— Господин, украшение имеет характерную выточку из чистого розового золота.
Я насторожился.
— Можешь узнать кто делал это изделие и для кого?
Ювелир почесал низкий лоб с глубокими залысинами.
— Это будет трудно.
Положил на стол пачку денег.
— Этого достаточно?
Ювелир быстро закивал, будто я могу передумать. Потянулся, чтобы взять плату, я перехватил его руку.
— Когда мне прийти?
— Я постараюсь выяснить как можно быстрее, господин Кан, в ближайшие дни.
Я выпустил руку.
— Рад вашему визиту, господин Кан, — пролебезил Кьерс.
Звон колокольчика оповестил, что в ювелирную вошли две женщины. Они перестали разговаривать, когда заметили меня. Я, бросив взгляд на Кьерса, дал ему понять, что скоро вернусь.
Разворачиваюсь и направляюсь к двери, приветствуя дам почтительным кивком, не задерживаясь иду к двери, слышу хихиканье и обрывки слов.
— Какой мужчина?!
— Настоящий красавчик!
— Господин Кан не женат…
— Такого господина не так просто покорить…
Закатываю глаза. Слышу каждый раз одно и то же, с некоторого времени стали страшно злить подобные разговоры обо мне. Берусь за ручку и открываю дверь. Выхожу.
— Чёрт, — чертыхаюсь, когда наступаю в лужу, обрызгивая обувь.
Сажусь в машину.
— Вперёд, — командую водителю.
К счастью я застал дома отца.
— Фоэрт, не ожидал тебя сегодня в гости, — отец приблизился, я протянул руку для пожатия и застыл, когда пятерня отца разлохматила мне волосы. — Рад тебя видеть.
— Да, и я рад, — убираю с глаз растрёпанные пряди. Похоже эту его привычку не искоренить.
— Проходи.
Мой отец, Хорбен Кан, глава судебного ордена Эферфолда. Правда сейчас он в отпуске. Проводил время дома, отменил все поездки на острова, куда так любила ездить мама. Неделю назад у неё прихватило сердце, и он вынужден был остаться с ней.
— Как мама? — спрашиваю, когда мы рассаживаемся по креслам.
