— Я настолько возбужден, что готов взять с вас судебную компенсацию за мучительное воздержание, которое, между прочим, наносит мне физический вред.
Мои щёки вспыхивают, когда понимаю, что под этим он подразумевает.
— У вас ничего не выйдет, — бросаю вызов, хотя в моём-то беззащитном положении это похоже больше на отчаяние.
— Почему же? — вскидывает бровь, сжимая пальцами мои бёдра.
— Мы не в браке, господин Кан. Так что суд будет, скорее всего, на моей стороне, если я как работник пожалуюсь на домогательства со стороны начальства.
Его глаза сначала наполняются удивлением, потом интересом, а затем опаляющим желанием, обещая незамедлительную “расправу”, но ответ следует другой.
— Пожалуй, впервые вынужден с вами согласиться, и… нужно действительно это упущение исправить.
Я замираю в его руках, но делаю вид, что не слишком придаю значения его ответу. Берусь за ворот его влажной рубашки, чтобы отвлечься, но дрожь в пальцах выдаёт моё волнение, когда начинаю расстёгивать пуговицы на его груди. Кажется, я уже нарушила все свои обещания.
Он делает шаг по направлению к кровати, а моё сердце начинает биться всё сильнее. Мне следовало думать тогда, когда переступала порог этой комнаты, но теперь… Всё уже решено.
Кан бросает меня на постель, я в ошеломлении распахиваю глаза, дыхание перехватывает, когда матрас подбрасывает меня в воздух. Кан прикусывает губу и смотрит на меня потемневшим до черноты взглядом, так что я тяну задравшийся подол сорочки на бёдра, прикрывая оголившиеся участки тела. С его губ срывается рычащий стон, он рывком срывает с себя рубашку, выдирая оставшиеся нерасстёгнутые пуговицы, а я не выдерживаю и закрываю глаза, ругая себя за столь нелепое поведение, ведь я давно уже выросла, чтобы стыдиться, но вид его обнаженного тела дико возбуждает. Я слышу, как он расстегивает ремень, а моё лицо начинает с новой силой пылать, когда матрас рядом со мной проминается под его тяжестью.
Меня накрывает жар его тела, горячее дыхание скользит по шее, умелыми движениями он собирает сорочку на моих бёдрах, и мне приходится приподняться, чтобы позволить ему свободно сдёрнуть с себя.
Я всё ещё не верю в происходящее, но когда осмеливаюсь посмотреть на него, меня поглощает волна смущения, и дразнящее горячее возбуждение обжигает таз, когда его взгляд проходится по моему телу. Кан обрушивается на меня сверху, прижимается ко мне, тела соприкасаются, заставляя чувствовать себя беззащитной и защищённой одновременно. И эти прикосновения оказываются жарче, чем я помнила. Намного жарче. И более опьяняюще, чем пять лет назад.
Мои ресницы трепещут, когда я чувствую довольно внушительных размеров мужское достоинство, настолько мои глаза округляются.
Он тянет в себя воздух.
— Ты пахнешь так же, как и тогда, потрясающе, — вдруг произносит он, напоминая мне о прошлом. Вот только сейчас совсем всё по-другому, ощущения намного глубже и ярче, насыщеннее, как выдержанное дорогое вино.
— Настолько, что вы вновь теряете рассудок? — шепчу я какую-то глупость, лишь бы как-то вытеснить эту неловкость.
Он усмехается у моего рта.
— Называй меня по имени, Адалин, — шепчет он и проводит языком по нижней губе, а мне безумно хочется запустить пальцы в огненные пряди волос и притянуть к себе, прильнуть всем телом, поддаваясь его неспешным движениям бёдер, которые сейчас мягко вжимаются в меня. Первый раз с ним был быстрым и стремительным, а сейчас хочется наслаждаться каждым мгновением этой сумасшедшей близости.
Кан прижимает пахом ко мне, давая понять, что он более чем готов. Я сжимаю бёдра. Моё тело желает его бесповоротно, но есть кое-что, что мешает расслабиться.
— Что-то не так? — интересуется тут же.
Я робко киваю, избегая его взгляда. Я могла бы себя обезопасить, если бы предвидела, что может случиться, поэтому всё, что оставалось, это надеяться на него.
— Хотела сказать… Боже… Только…
— Говори прямо, что тебя беспокоит? — терпеливо спрашивает он, хотя я чувствую его предельное напряжение.
— Можете?.. — проклятье, как же трудно говорить об этом! — Можете без последствий, господин маг? — быстро пролепетала, ожидая, что он рассмеётся.
Но ничего такого не последовало.
После некоторого молчания Фоэрт касается моего лица ладонью.
— Не волнуйся и расслабься, — шепчет так проникновенно, что мурашки разбегаются по коже, заставляя довериться ему всем существом.
Он захватывает поцелуем мои губы и проникает.
Совершенно новые ощущение обрушиваются на меня, и всё, о чём я могу думать сейчас, это то, как он находится внутри меня, как начинает медленно двигаться, входя всё глубже, заполняя, срывая с моих губ шумные выдохи, перерастающие в стоны по мере его движений, которые становятся всё быстрее и резче. Я хватаюсь за его плечи, чувствуя, как кожа под пальцами становится влажной, как напрягаются мышцы, и всё горячее нарастает внизу живота ощущение чего-то взрывного, погружая меня в пучину блаженства. Где-то на краю сознания разум продолжает твердить о том, что я не должна была этого позволить. Не должна проявлять подобную слабость в отношении этого мужчины, но все доводы крошатся под твёрдыми сильными толчками. В какой-то момент меня охватывает волна чего-то необъяснимо восхитительного, оно безжалостно толкает в пропасть, заставляя захлебнутся в экстазе и сжать эту неумолимую твёрдость изнутри.
Кан ловит мои губы, заглушая мой судорожный всхлип, в то же время продолжая снова и снова скользить во мне, пока не погружается до основания, вдавливая меня в матрас, заставляя обхватить его ногами теснее. Он закрывает глаза и сжимает челюсти, его тело каменеет, он замирает, перестает дышать, по плечам мужчины проходится дрожь, а в следующий миг он рывком покидает моё тело, и я чувствую горячую влагу на внутренней стороне бедра. Немного с запозданием с губ сходит тяжёлый выдох. Комната на миг погружается в тишину, наполняясь нашим рваным дыханием. Я слышу тяжелые удары сердца, как шумит кровь в ушах, а всё тело подрагивает.
Меня охватывает нереальность происходящего и реальность одновременно. Мы в постели совершенно голые, отдавшиеся друг другу. Я не могу двигаться, тело не хочет слушаться, и всё, что я делаю, это продолжаю дышать.
Фоэрт Кан приходит в движение первым, стискивает мои плечи и следом расслабляется, чуть поглаживая, склоняется к моему лицу, так что я вижу утихающую спесь в глазах, по коже скользит шёлковая прядь его волос, он продолжает покрывать мои припухшие дрожащие губы лёгкими, необыкновенно утешающими поцелуями.
Я кожей чувствовала его взгляд на себе. А потом накатила такая усталость, что веки сами собой сложились, и я провалилась в глубокий сладкий сон, где-то на поверхности остались горячие объятия и нежное поглаживание. Пробуждение было таким же томным, и лившийся солнечный свет тонул в глубине полумрака спальни.
Как же было приятно нежиться в постели без забот. Минуточку! Красной вспышкой пришло осознание. В постели, под тонкой шёлковой простыней… Я распахиваю глаза и боюсь пошевелиться, пытаясь почувствовать рядом спящего Кана. Но ничего не слышу, ни размеренного дыхания, ни шевеления. Осторожно поворачиваю голову и с облегчением выдыхаю. Рядом постель оказалась пустой, лишь смятые простыни выдавали его недавнее присутствие. Начинаю тяжело дышать вспоминая прошедшую ночь, и закрываю ладонью лицо, испытывая мучительный стыд. Ко всему, постель вся пропитана его и моими запахами, а ещё чего-то очень сокровенного, того, что переворачивает всё внутри и щекочет.
