Сажусь в кресло, а Адалин рядом, на край стола. Теперь она смотрела на меня с высоты, и мне это нравится. На её лице любопытство, я вижу, что ей не терпится узнать, что я для неё приготовил.
Открываю ящик стола и извлекаю заветный документ.
— Что это? — берёт Адалин плотную бумагу с красиво оформленным содержанием.
— Читай, — кладу ладонь на колено её изящной ножки.
Адалин читает, а моя рука начинает двигаться, приподнимая край подола платья и поглаживая тонкую щиколотку. Адалин сегодня надела чулки, предвкушаю, как буду снимать их сегодня, сначала один… потом другой.
— Фоэрт… — наконец выдыхает она.
— Чёрт, — прикрываю от удовольствия веки, именно этого я так ждал долго, — моё имя в твоих устах звучит с таким возбуждающим сексуальным придыханием.
— Это… это правда? — кладёт она ладонь на свою вздымающуюся в волнении грудь, а я представляю эти пальчики в другом месте — на себе.
— Конечно, правда, всё, что я говорю — всё правда. Я же адвокат.
— Я не про это!
— Ты не рада? — наклоняюсь, целую её коленную чашечку, свободной рукой пробираюсь, задевая кружевную кайму чулок, и задерживаюсь, наслаждаясь тем, какая она горячая там.
— Банк Ридвон в твоём распоряжении, — отвечаю я.
— Это… это слишком большой сюрприз! — выдыхает она, пытаясь справиться со своими чувствами.
— Ты же хотела этого, — припоминаю её грусть по былым временам.
— Да, но… Фоэрт… — её губы начинают дрожать, а глаза — блестеть от подступающих слёз.
Слёзы счастья, я ведь этого хочу, делать её счастливой, всё то чёртово время, что мы вместе. И собираюсь продолжать это делать до последнего вдоха.
— Фоэрт, ты… Ты невероятный, я так люблю тебя! — откладывает документ с утверждением и обнимает меня.
Мне хорошо известно, что она чувствует.
— Это принадлежит тебе по праву. И ты можешь им заняться уже завтра. Ты же мечтаешь об этом?
Адалин вдруг замирает и отстраняется, с её лица исчезает улыбка, а глаза наполняются растерянностью.
— Что такое? — продолжаю поглаживать её длинные ножки. — Говори, если нужно внести какие-то изменения.
— Я займусь им завтра же, — соглашается она. — Но через… — она задумчиво смотрит в потолок. — Через пять, да, пять месяцев придёт переложить работу на кого-нибудь другого. Временно.
Думаю несколько секунд, но логически не могу понять, что у неё за планы.
— Почему через пять месяцев? Ты что-то планируешь?
Её щёки неожиданно краснеют, но она она не отводит взгляд, а смотрит так искренне, что я начинаю напрягаться.
— Фоэрт…У нас будет ребёнок.
Следующие несколько секунд я молчу, но кажется, что несколько часов.
— Скажи что-нибудь, — волнуется Адалин.
Адалин Ридвон
Я спускаюсь со стола на дрожащие ноги, в груди сердце продолжает биться так сильно, что, кажется, лопнут вены. Мне страшно видеть и слышать его реакцию, что, если новость, которую я решилась сообщить, его огорчит? Вот дурочка, и зачем ему сказала именно в этот момент? Нужно было не так и не здесь, он ведь подарил мне с этим документом, что сейчас лежал на столе, целый мир, а я всё испортила.
Я резко выдыхаю, когда Кан поднимается с кресла и неожиданно сгребает меня в охапку, выходит из-за стола и подбрасывает меня в воздухе как маленького ребёнка.
— Ай! — смеюсь я, хватаясь за его широкие плечи, понимая, что нас могут услышать и понять совсем не однозначно. — Что ты делаешь? — шепотом спрашиваю, гладя его шею.
Смотря на него сверху, на эти глаза… Впервые я вижу в них счастье, впервые вижу, как его лицо сияет от радости. Он опускает меня на пол и покрывает мои губы бесконечными нежными поцелуями, которые постепенно переходят в нечто большее. Он делает шаг, вынуждая меня двигаться вместе с ним. Я упираюсь в столешницу ягодицами. Кан перестаёт целовать и смотрит так проникновенно, что я не сомневаюсь в его чувствах.
— Моя любимая, моя Адалин, — говорит он то, о чём я мечтала каждый вечер после рождения Кери. — Я люблю тебя, не прекращу это повторять, — сжимает мои бёдра страстно и горячо, так что я чувствую кожей его внутреннюю дрожь.
— Я знаю, — отвечаю я.
— Поехали домой, — предлагает он.
Я киваю.
Мы покидаем отдел и, выйдя на улицу, попадаем прямо под распустившийся с серой тучки дождик.
— Чёрт, — ругается Кан, я улыбаюсь, припоминая его нелюбовь к мокрой погоде.
Он снимает пиджак и накидывает надо мной.
— Не хочу, чтобы ты простудилась.
А я не могу удержаться от смеха, настолько он выглядит озадаченным и серьёзным. Прохладные капли обжигают кожу, не могу оторвать от него завороженного взгляда, наблюдая, как усиливающийся дождь ложится на его волосы, которые начинают темнеть, такая особенность. Смотрю на то, как кожа блестит от влаги на его скулах и губах.
Боже, он такой мужественный, в животе немеет. Я прислоняюсь к нему телом, льну к его губам, чтобы напиться их лаской.
— Могу с уверенностью сказать, — говорит Фоэрт, смотря из-под опущенных век и влажных ресниц, — я начинаю любить этот чёртов дождь.
Протягиваю руку и касаюсь влажной пряди потемневших от влаги волос. Я знаю, что в этот момент на нас сейчас смотрит весь его отдел из окон, но мне всё равно.
— Я счастлива, — отвечаю лишь.
Громкий сигнал автомобили прерывает. Я оборачиваюсь, а Кан смотрит на дорогу, сжимая меня сильнее.
— Вы так и будете миловаться, до нитки промокнув?! — машет Грант, высовываясь из машины.
Раскат грома подталкивает нас сойти с места. Мы бежим с Фоэртом к машине и забираемся с громким смехом в салон.
— Это нескромно — быть такими влюблёнными, — ворчит Эварт, выезжая на дорогу.
— Кто тебе мешает тоже влюбиться? — отвечает Фоэрт, а я притихнув, смущённо жмусь к его боку.
— Знаешь, я тут подумал, что сам разберусь… Ну ты понял с кем, — оборачивается Грант. — Решил начать с чистого листа. Хотя, наверное, сомневаюсь, что могу поменяться.
— Люди не меняются, — подтверждает Фоэрт.
Поднимаю на него заинтересованный взгляд. Как это не меняются? Готова пихнуть его локтем в бок, но он продолжает:
— Но это становится возможным, если… если рядом есть те, ради кого ты хочешь измениться, — заключает он и гладит меня ласково и бережно по плечу, смотря вперёд, через мокрое стекло, за которым высятся здания Эферфолда и где-то за ними — наш дом.
Конец
