– Что со мной стало, господин храмовник? – Старик сухо закашлялся-засмеялся, и комтур, отпустив его ворот, отступил на полшага. – Вы же отобрали мой амулет. Отобрали мои книги. Оставили меня здесь одного, запретив переступать порог Алой крепости!
– Тебя должны были убить за то, что ты сделал. – Ханс практически шепчет эти слова.
Прикрыв глаза на мгновение, я сосредоточилась, задержав дыхание, как пловец перед прыжком в воду, и мысленно потянулась к стоящим передо мной людям.
Их эмоции обрушились на меня морской волной, рокоча и утаскивая следом за собой в морские глубины, и больших сил мне стоило удержаться, закусив губу до отрезвляющей боли, чтобы не нырнуть следом и суметь отсечь все ненужное. Открыв глаза, я видела комтура Алой крепости и стоящего перед ним старика и чувствовала эмоции каждого из них. Комтур источал волны едва сдерживаемой ярости, звериного бешенства, густо замешанного с разочарованием и тоской. Староста отвечал ему не меньшей злостью, но глухой, застарелой, покрытой пылью времен.
– Но не убили. Я больше не храмовник, и мне нет нужды держать ответ перед ликом Светозар…
– Нет, не смей! – Конечно же я не успела.
Комтур сделал лишь одно короткое движение, оказавшись возле старика, и вот уже тот кулем падает в снег с неестественно повернутой головой, а я сбиваю Ханса с ног широкой грудью Гаратэ. Волна людских эмоций снова обрушилась на меня – толпа в едином порыве тянется к убийце, Бернард что-то кричит мне, и я вижу краем глаза, как вскидываются арбалеты в копьях.
Этого нельзя допустить. Никак нельзя!
Где-то на грани сознания гудит туго натянутая струна. Ответ приходит сам собой вместе с жаром в груди.
– Отринь! – Храмовое наречие срывается с губ, я вскидываю в сторону толпы руку и растворяюсь в звуке, больше похожем на удар колокола. Толпа, жаждавшая крови, вдруг отшатывается и падает – люди не держатся на ногах, сползают друг по другу на утоптанную промерзлую землю. А затем все звуки исчезают, и я, чувствуя странную легкость во всем теле, теряю сознание.
Глава 8
Милость Ее
В сознание врывались звуки, накатывая, как штормовая волна на беззащитное побережье, а после я, с трудом открыв глаза, увидела внизу землю и массивное конское копыто.
Руками нашарив укрытую латами шею коня, я вцепилась в нее, подняла свое тело, приняла сидячее положение и ошалело завертела головой, оглядываясь вокруг, непроизвольно шмыгая носом.
Грохот в ушах постепенно стихал, сменяясь звуками происходящего – плачем, причитаниями, смехом… Сквозь мутную пелену передо мной предстали деревенские жители. Еще мгновение назад желающие растерзать Ханса в клочья, сейчас они явно были настроены куда более миролюбиво, и, кажется, их мало волновал окружающий мир. Люди обнимались, что-то говорили друг другу, словно каясь в грехах, кто-то плакал в одиночестве, осев на землю, кто-то смеялся, воздев глаза к небу. Это казалось настолько странным, противоречивым и неправильным, что меня пробил озноб.
Снова шмыгнув носом, я тряхнула головой, пытаясь осознать случившееся, и в этот момент меня грубо схватили за плечо.
– Принцесса, это было лишним! – Бесцветные глаза островитянина полнились беспокойством, что резко контрастировало с недовольством в голосе. Он окинул взглядом мое лицо и, скривившись, протянул мне край моего же плаща. – У тебя кровь из носа. Как ты себя чувствуешь? Что помнишь последнее?
Подобрав повод моего коня, Харакаш повернул свою кобылку, и Гаратэ двинулся следом. На вопрос мастера меча я ответила с некоторой задержкой.
– Я… как пустая ваза. – Проведя грубой тканью по носу и рту, я с огорчением увидела, как темными пятнами на шерсти расплывается кровь, и, чуть не завалившись в сторону от внезапного головокружения, вцепилась в переднюю луку
[12].
Сравнение с вазой пришло мне в голову неспроста – ощущение странной пустоты в груди царапало, зудело, как заноза, не давало сосредоточиться на чем-либо.
– Я помню Ханса. И толпу, которая хотела его разорвать. Я попыталась применить «Песнь Принятия», а дальше – провал…
– Не попыталась, а применила. Кажется, пробило даже храмовников, хотя они держатся, конечно, лучше, чем деревенские. – Харакаш кивком указал в их сторону, я же отвернулась, испытывая стыд и одновременно легкий ужас пополам с восторгом от того, что сделала.
Я сумела использовать силы!
– Ты потеряла сознание на пару-тройку мгновений. Судя по всему, потратила за раз слишком много Ато.
– Есть пострадавшие? – Наконец вспомнив, что вроде как главная тут и должна переживать о жителях королевства, я с некоторой опаской задала этот вопрос. «Песнь» была попыткой избежать жертв, и если все пошло не так…
– Только гордость Ханса. Брат-рыцарь взят под стражу – вытащили прямо из-под копыт Гаратэ. Да вон он…
Я повернула голову туда, куда указывал островитянин, и наткнулась на гневный, полный какой-то звериной ярости взгляд комтура. Не вырываясь из рук ведущих его рыцарей, он повернул голову и неотрывно следил за мной взглядом.
– А я предлагал его… – Не договорив, Харакаш вздохнул и посмотрел на небо.
Я же отвернулась, пытаясь избавиться от ощущения, что совершила – или все еще совершала – огромнейшую ошибку.
Ну, хоть с кем бы посоветоваться… Спросить, а как надо, как правильно все это делать. Стоять и смотреть, как он сворачивает старику шею? Отдать комтура на суд толпы? Принять его сторону в хладнокровном убийстве, потому как он – храмовник и несет знамя веры?
Мы приблизились к небольшому отряду, что выехал с нами к Роне. Одного короткого взгляда на их лица мне хватило, чтобы понять, насколько я «переборщила» с использованием сил. Альвин алел как маков цвет, отводил глаза, смотря куда угодно, лишь бы не в мою сторону. Граф был настолько глубоко погружен в мысли, что даже не сразу заметил мое приближение, а заметив, еще некоторое время смотрел на меня так, словно забыл, кто я есть.
– Ваше высочество, у вас кровь! – Бернард наконец вынырнул из размышлений. За ним следом оживились и остальные рыцари, кто переглядываясь, кто отводя взгляд от брата по оружию. – Что с вами? Позвать лекаря? Что нам делать?
Он был обескуражен, подавлен и ждал от меня конкретных приказов…
Но если бы я сама знала, что нужно делать в таких ситуациях! Ладно, попробуем разбить большую проблему на множество маленьких.
– Со мной все в порядке. А по поводу дел… Комтура поместить под стражу. Он предстанет перед королевским судом и будет наказан по всей строгости. – Я поморщилась от собственной формулировки. Не имея ни малейшего понятия о том, что в этом мире полагалось – а полагалось ли? – за убийство, тем более что убийца и убитый были из разных социальных слоев, мне предстояло этот самый королевский суд вершить. Приятного мало, а шансы накосячить росли в геометрической прогрессии!
