Обернувшись, я посмотрела поочередно в лица своих спутников. Альвин был полон какого-то глубокого, вдохновенного трепета, а Харакаш… Мой наставник, хмурясь, смотрел на статую, словно увидел старого, но недоброго знакомого. Поймав мой взгляд, островитянин пожал плечами и отвернулся, возвращая себе невозмутимый вид. Брат Севастий смиренно ожидал, пока мы будем готовы продолжить движение, а сама статуя его, очевидно, уже никак не волновала.
Оно и неудивительно – наверняка он в Алой крепости уже не первый год и попросту привык.
– Можем идти, – кивнула я Севастию, и мы снова двинулись по коридору. Я то и дело поворачивала голову, смотря через арки проходов в зал, но скульптуру уже не было видно, так что мне оставалось лишь разглядывать сюжеты витражей.
– Пришли, защитница. – Наш проводник остановился так резко, что я чуть не врезалась в него. Он, казалось, этого даже не заметил. – Вот ваши кельи.
Двери были открыты – в них как раз заносили вещи. Служители Светозарной шустро освободили помещение, будто растворившись в коридорах по обе стороны от нас.
– Благодарю, Севастий. – Я чуть улыбнулась храмовнику, и тот, поменяв цвет лица дважды с нормального на красный и с красного на белый, уткнулся взглядом в мраморный пол, бормоча что-то про великую благодать.
М-да. Не улыбаться, не прикасаться. По возможности контактировать как можно меньше. Не хватало мне только бродящих следом почитателей, которые точно увидят, что с их божественной избранницей что-то не так… И если тут нет инквизиции, то ее быстро учредят ради такого-то случая!
– Альвин, приведи себя в порядок и встань возле двери. Когда придут посланники герцога – извести меня. Харакаш, под стражу тебя брать не собираются, но тебе нужно чтить правила храма и никаких ритуалов, пока мы здесь. – Бросив короткий взгляд на каждого, я удостоверилась, что меня услышали, и вошла в подготовленную келью.
Как и везде, кроме центрального зала, здесь царила строгость и прагматичность. Только кровать была значительно больше, чем, пожалуй, полагалось монахам, но по-аскетичному твердая, с крепким деревянным дном под тонким и плотным матрасом.
Беленые стены, узкое окно-бойница, закрытое двухцветным витражом. Укрытый деревом пол. У стены стоял простой стол с разложенными на нем писчими принадлежностями, к нему был придвинут стул с невысокой спинкой.
Тоскливо оглядев предоставленные мне покои и понимая, что времени у меня, возможно, в обрез, я принялась шустро скидывать доспехи. Перчатки, шлем, кираса… Глубокий счастливый вздох от возможности распустить завязки на груди вырвался сам собой – все же иногда так мало надо для счастья!
За дверью голосом обозначился Альвин, отчитавшись, что пока никто не стремится нарушить мой покой, и спросил, нужно ли что-то. Мне нужна была горячая ванна и пара дней покоя, но об этом сообщать было бессмысленно, потому я коротко поблагодарила его за беспокойство и принялась переоблачаться.
Из сундука с парадной одеждой пахнуло лавандой и травами, вызвав тихий ностальгический вздох, – я скучала по замку и своим «девочкам». И по отцу тоже скучала, что скрывать.
Тонкие штаны, алая туника с золотой отстрочкой и длинными, расширяющимися от локтя рукавами… Бросив короткий взгляд на лежащую поверх стола перевязь с клинком, я решительно вернула в сундук изящный наборный пояс из тонких золотых пластин.
Здесь я в первую очередь воин, а уж потом – все остальное. Так что оставим красивые и бесполезные пояса для дома.
Я успела полностью переодеться и даже, сдерживая рвущиеся наружу такие родные ругательства, прочесать волосы и снова заплести их в косу, когда в дверь постучали. Альвин известил, что прибыли посланники герцога – барон Каддор с сыновьями.
– Впусти и войди. – Пока открывалась дверь, я поставила стул по центру комнаты, села на него, помедлив, закинула ногу на ногу и сложила руки крестом поверх них, принимая максимально расслабленный и дружелюбный вид.
Первым в комнату скользнул Харакаш, тут же устроившийся у меня за правым плечом, потом цепочкой вошли посланники герцога, а за ними Альвин, закрывая дверь и становясь возле нее.
– Ваше высочество. – Барон сделал полшага вперед и опустился на одно колено, за ним это движение повторили и его сыновья.
Я, чуть прикрыв глаза, приняла их приветствие.
– Господа. У нас немного времени, да и вы, как мне сказали, торопитесь, так что предлагаю перейти сразу к делу. – Я сделала небольшую паузу, смотря на коленопреклоненных мужчин. – Встаньте и скажите мне, кого вы представляете.
Барон Каддор с некоторым усилием поднялся с колена.
– Мы представляем герцога Фиральского и тех, кто поддерживает его законное право.
– Значит, вы посланники Стефана, – резюмировала я и увидела, как сыновья Каддора быстро переглядываются за спиной отца.
– Нет, ваше высочество, – мягко поправил меня барон, – перед своей смертью его светлость оставил письмо, в котором называл своим наследником младшего сына, Герберта.
Вот я знала, знала, что тут будет какая-то засада с тайными завещаниями и всем вот этим вот! Тайны двора Петрова
[16], чтоб их черти…
Очевидно, что-то все же отразилось на моем лице – барон насупился, его сыновья настороженно косились на меня. Я вымученно улыбнулась.
– Хорошо, раз мы выяснили, кого вы представляете, я была бы рада выслушать, с чем вы пришли.
Барон Каддор помолчал мгновение, заправив большие пальцы рук за пояс, что перехватывал его не роскошный, но добротный кафтан, а потом вздохнул:
– Мы люди простые. Титул у моей семьи уж два века как баронский, поскольку расшаркиваться не умеем. Вы позвольте по-простому, ваше высочество, рассказать вам все, как есть?
Интересно, однако…
– Отчего нет? Говорите по-простому, но без ругани – в храме не дозволено. – Я сделала строгое лицо, и барон согласно кивнул.
– С вашим отцом, его величеством Рудольфом, будь славен и долог его век, наш герцог больно дружил. Даже слухи были, что через детей породниться хотели, но… Тут уж как сложилось, да и не моего это ума дело. Но Стефан, старший его сын, в последние годы очень власть почуял. Что скрывать – ждал он, пока отец отправится в Ее объятия. И умер его светлость очень… – Каддор замялся, подбирая слово, и потом, вздохнув, тихо продолжил: – Странно. Вы его, может быть, даже помните: крепкий, как вековое дерево, строгий, но по совести все решающий. А потом вдруг заболел. Перестал выходить на воздух, прекратил посещать свои наделы, гостей не принимал…
– Вы хотите сказать, что подозреваете, будто герцога Осберта отравили? – прервала я словоизлияния барона, тот, побледнев, кивнул. – И сделал это его старший сын? – Каддор шумно выдохнул и кивнул снова. – Это серьезное обвинение, но, учитывая, что в герцогстве фактически война, вы явно уверены в своих словах. И не вы один…
