Женька заглянул в холодильник. Когда заранее знаешь, что это произведение кулинарного искусства, то замечаешь все и сразу. Видны и заварной крем вместо седой бороды капитана и нарисованные глаза, но не зря была придумана пословица «У страха глаза велики». У Евгения были хорошие учителя, а учителя психологии действий он просто обожал и впитывал каждое его слово. Он говорил, что страх – это базовая эмоция человека, без нее он бы не выжил. Но у некоторых эта эмоция становится патологией, и люди начинают бояться абсолютно мирных, не угрожающих их жизни вещей. Также, в минутном страхе, люди обладают способностью видеть в нем больше, чем есть на самом деле, преувеличивать страх. Именно поэтому, когда опытные следователи работают со свидетелями, то оказывается, что не все так, как в первые минуты описывал человек под влиянием страха. Обычно показания можно смело делить на два, но в некоторых случаях, бывает, и на десять.
Видимо, сейчас был именно такой момент. Это ему многое сказало про молодого человека Макса, которого он еще при осмотре его комнаты заподозрил во вранье. Сейчас к этому выводу прибавился еще страх, который сидел в нем до такой степени, что, увидев голову на блюде, молодой человек не дал себе даже шанса засомневаться, сделать выводы, более внимательно всмотреться, он просто упал в обморок, разбив себе крепко голову.
– Ну что, друзья, – громко сказал Евгений, осмотрев холодильник, – у меня для вас две новости: хорошая и плохая. С какой начать?
– С хорошей, – сказала Аврора утвердительно, словно для нее это было жизненно важно.
– Слово дамы – закон, – согласился быстро Женька, – повара у нас на судне замечательные. Искусно сделанный торт поражает своей красотой и достоверностью. Предполагаю, на вкус он тоже шикарный, но пробовать все же будем завтра, мучное на ночь вредно, – последнее он сказал Авроре и подмигнул при этом, она машинально поправила футболку, что мешком висела на девушке.
– Плохая? – спросил Герман довольно, видимо, идея с тортом была его, и похвала Женьки была воспринята им как личная награда.
– Что сюрприз команды аниматоров бессовестно испорчен, – сказал Евгений.
– Это да, – вздохнул Герман, но, похоже, расстроен был сейчас только он, – это должно быть просто феерично. Торт должны были внести под конец ужина, накрытый салфеткой, а я должен был снять ее неожиданно и эффектно, – он даже продемонстрировал жест, которым собирался это сделать.
– Но я предлагаю не расстраиваться, – решил успокоить его Женька, – получилось, по-моему, не хуже. Крики «Убили!», кровь Макса на полу, заметьте, настоящая, и собрание встревоженных туристов. В принципе, считайте, вы отработали свою зарплату.
– Но я, – начал было делиться планами аниматор-ведущий.
– Не сейчас, думаю, на сегодня достаточно, предлагаю все же проверить удобство местных кроватей.
Аделия схватила дочь как маленькую за руку и первой вышла из кухни. Это было так гордо и так нарочито, что Женька не удержался и крикнул им вслед:
– Зря вы так, я, если надо, и развестись могу.
Пребывая в прекрасном настроении, даже не зная почему, Евгений решил еще немного поработать, вдруг место начальника отдела все же еще не так призрачно, как кажется. Для этого он прихватил бутылку коньяка, хлебнул из нее несколько раз и направился к каюте «объекта». Но на непрерывный и долгий стук никто дверь не открыл. Чтобы не провалить легенду, ведь пьяный русский просто так не откажется от своей цели, он направился на палубу и настойчиво постучался в окно, но и здесь была тишина.
Ситуация становилась интересной. Двенадцать часов ночи, теплоход наконец затих от вечерних переживаний, но все равно Женьке казалось, что это видимая тишина, а где-то в глубине, в недрах этой помпезной посудины кипит жизнь, словно лава внутри Земли. Он чувствовал, что эта жизнь так же хранит в себе угрозу, но пока еще не время ей выплеснуться наружу. Хотя, возможно, это просто буйная фантазия, щедро подкормленная последними событиями.
Обойдя теплоход, майор ФСБ никого не нашел, все было тихо и подозрительно мирно для этого корабля. Сделав вывод, что «объект» просто уснул, устав от русского гостеприимства, он направился спать. В его каюте пьяно посапывала Катька, постоянно вздыхая во сне, словно в который раз оплакивая свой брак с изменником Забыгайло.
Тяжелый и долгий день, один из многих, подходил к концу, но было что-то в нем все же особенное. Евгений Бабушка не хотел сам себе признаваться, в чем дело, он оставил интригу даже для себя и просто уснул, продолжая глупо улыбаться.
Сон IV
Франция, город Канны, май 1905 года
Гостиница «Ройяль-отель»
В мае в Каннах уже лето и солнце ласково светит в окно, давая понять, что все хорошо, что снова пришло лучшее время года и обязательно теперь все мечты и желания исполнятся. Именно так Савва ощущал лето, и именно так он трактовал цикличность природы. Осень – это уныние, зима – тяжелая депрессия, весна – надежда, и лето – точное утверждение, что все будет хорошо.
Только что в номер, где он обосновался, заходила жена Зинаида и с надеждой спрашивала, как он себя чувствует. Глупая. Все, ей больше не стоит переживать, они снова сблизились, и голова у Саввы стала как никогда светла. Столько еще необходимо сделать, столько сил для этого надо, что сейчас только копить их в себе для дальнейшего броска. Денег он уже заработал множество, хватит и детям его, и его внукам, а коли будут работать и они, то и вовсе никогда его род в нужде жить не будет. Сейчас надо сделать что-то для матушки России, сделать так, чтоб не жил так скверно обычный люд. Иначе озлобится он, а ведь именно рабочие – главный двигатель России. Покуда власть этого не поймет, так и будем мы топтаться на месте. Или, и того хуже, придет к власти одержимый друг Марии, этот фанатик Ленин, а он Савве в последнее время совсем перестал нравиться. Слишком радикальные у него мысли. От благостной цели помочь рабочему народу он как-то быстро перешел к свержению всего, а это плохо, ой как плохо. Потому как за свержением всегда идет всплеск преступности и бедности, и страна надолго погрязнет в нищете и голоде. И плохо тогда будет всем, и пользы от этого не будет совершенно. Не свергать надо, а медленно перестраивать, вот тогда и не будет больных переходов.
В стране сейчас, в частности в Москве, чуть больше двух десятков богатых купеческих семей, причем семь из них носят фамилию Морозовы, потому именно им и надо направить Россию-матушку по правильному пути. И так ей в истории ее досталось с лихвой. Ведь самое главное в России – это люди, твердо знал Савва, а потому кадры на его производствах всегда были грамотнее и развитее других. Даже самых низших работников, проявивших смекалистость, он отправлял обучаться за свой счет, зная, что это принесет ему еще большую прибыль. Его отец верил в людей, дед гордился своими рабочими, и Савва продолжал это делать, зная, в чем успех их мануфактур.
Мужчина сел за рабочий стол у окна, захотелось записать мысли, что пришли по улучшению жизни и производительности на предприятии. Шелковая штора лениво металась от окна к нему, как бы говоря: «Посмотри, там море, там солнце, работа подождет». Эта легкость восприятия ему напомнила о Марии Андреевой – лучшей женщине на Земле, которую он оставляет в прошлом навсегда.
