Я уже другими глазами посмотрела на троюродного брата по отцовской линии. Каково это, в двадцать один год лишиться всего, что составляло смысл жизни? Не сомневаюсь, молодого защитника ждало блестящее будущее, и он с малых лет готовился к тому, чтобы стать щитом рода. Но его вышвырнули на помойку, принесли в жертву ради спасения остальных, а он не сдался и выжил всем назло. Примчался сюда, стоило отцу позвать, спас меня и оставался тут, выхаживал, пока я металась в лихорадке и болталась между жизнью и смертью. С момента трагедии минуло несколько дней, если я правильно поняла рассказ Егорки, когда Игнат посреди ночи всполошил постоялый двор.
Сразу так стыдно стало за свое поведение. А ведь я даже не поблагодарила за спасение. Но он должен понять! Я только что потеряла близких и не понимала, зачем вообще выжила. И сейчас не понимаю, зачем? А зачем, например, столько лет мучился Игнат? Ответов у меня не было. Разве что, ради мести и восстановления справедливости? Я лишь недавно осознала, каково это, быть щитом рода. Для меня в тот момент собственная жизнь не имела значения. Память предков, заключенная в крови и дающая силу магии, текущей внутри, призывала любой ценой защитить главу, сберечь семью, сохранить наследие. Невозможно противиться этому зову. Он основа, из которой когда-то появился род защитников. Предать его значило отринуть силу, которую давал источник. А он выбирал самых достойных, не каждый Забелин носил звание щита. Вот почему предательство Александра стало для семьи таким ударом. Он просто не мог так поступить! Но упрямые факты доказывали обратное.
Письма просматривать не стала. Судя по изящному почерку и вензелям с двойным «Д» на конверте, они принадлежали матери Игната. Это личное, куда не стоило совать нос. Помимо паспорта в пакете лежала подорожная на имя Игната Черного – символично, если учесть, что в родовых цветах Забелиных преобладал белый, – накладные на приобретение товара и договора на доставку. На отдельном листочке имелся список покупок, где большинство позиций уже вычеркнуто. Ну вот, а то я уже поверила, что родственничек примчался в Суздаль только из-за приглашения отца.
Документы, кроме дневника, разумеется, я сложила обратно в пакет и вернула на место. Пришлось повозиться, потому что Игнат перевернулся на бок и принял позу эмбриона. Невольно отметила, каким горячим сделался братец, и что запах перегара уже выветрился, а сон стал беспокойным. В полумраке вечерних сумерек взгляд зацепился за полыхающий алый сгусток в груди мужчины. Под одеждой не заметить, а на обнаженном участке тела он сразу бросался в глаза.
Постоянно видеть магические потоки утомительно, они слепят, накладываются друг на друга, дезориентируют и искажают восприятие действительности. Я научилась притуплять это видение и вызывать его по мере необходимости, тогда даже стены не преграда для обнаружения линий силы. Вот и сейчас я перешла на магическое зрение и ужаснулась тому, что творилось с Игнатом. Огонь давно выжег алкоголь из крови. Внутренний источник работал на износ, переполненный энергией, которую выделял, чтобы исцелить хозяина. Прежде Игнат Забелин тяготел к огню, но в организме истинного «щита рода» обязательно присутствовали и другие стихии. Собственно, фиолетовый цвет щита как раз и получался, если маг задействовал сразу несколько стихий для создания защиты. Если проще, Забелины – это маги-универсалы, сумевшие объединить и совместить несовместимое. Печать рода служила тем механизмом, что не давала силам конфликтовать и тем самым разрушать носителя. Понимание этой простой истины поразило до глубины души. Прежде я общалась только с клановцами и не подозревала, какое значение такой знак оказывал на магический потенциал и способности каждого представителя. Отец не вдавался в подробности, а мне даже в голову не приходило поинтересоваться.
Однако знать причину проблемы и решить ее – разные вещи. Я понятия не имела, каким образом наносится печать, не понимала механизма, при помощи которого дед Даниил заблокировал ее работу. Я видела, как избыток огненной энергии распирает каналы силы, и что он уже поглотил часть потоков, служивших проводниками других стихий. Как это исправить или хотя бы облегчить состояние брата, не представляла. Сама не так давно освоила управление внутренними потоками силы и научилась создавать щит. Здесь же требовалось вмешательство в организм другого человека. Одно неверное действие, и рискую попасть под выплеск сырой силы, что выжжет все живое поблизости.
Игнат уже весь покрылся испариной и горел, как горит больной человек с температурой за сорок. Лечение в данном случае бесполезно, но как бороться с жаром, матери двух детей объяснять не нужно. Подтащила поближе к кровати тазик для умывания, при помощи меча располосовала наволочку на две части. Одну смочила в воде и положила на лоб мужчине, другой обтерла лицо, шею и грудь. Не поленилась сбегать в соседний номер и поискать среди пустых бутылок, не осталось ли где пары капель хмельной жидкости. Нашла початую пыльную бутыль под кроватью, видимо, давно туда закатилась. Закисшего вина, по запаху напоминающего уксус, как раз хватило на одно растирание. Видимого облегчения это не принесло, тут бы ванна со льдом не помешала, а лучше холодильник.
Кста-ати! Я вспомнила, что в поместье использовали специальные амулеты, охлаждающие помещение. Такие устанавливали в кладовых, чтобы продукты дольше оставались свежими. Наверняка, на постоялом дворе имеется что-то подобное!
Отправилась на поиски тетки Степановны, как ее называл Егорка. Служанка, встретившаяся в коридоре, посоветовала посмотреть внизу. По вечерам в обеденном зале собиралась куча народу, поэтому Авдотья Степановна крутилась там, покрикивая на подавальщиков и обслуживая денежных клиентов. Я с опаской спустилась в наполненное дымом и пьяным угаром помещение. Закашлялась с непривычки и шарахнулась в сторону от нетрезвой парочки, направляющейся наверх.
Приличное заведение? Ага, как же!
– Эй, ты! – меня грубо толкнули, – живо принеси вина и закусок!
Зашипев от боли, ведь эта пьяная сволочь зацепила раненое плечо, я выхватила меч, в два прыжка обогнала нахала и поднялась на пару ступеней повыше. Не знаю, что на меня нашло, следовало вести себя как можно тише, но спускать подобные оскорбления простолюдину не собиралась. Накипело, наверное, да и переволновалась за Игната.
– Я требую извинений! – острие стали уперлось в щеку наглеца. – Ну? – слегка надавила, проколов кожу и выпустив капельку крови. – Или не знаешь, что полагается за оскорбление представителя высшего сословия?
Мужик в униформе городского стражника опешил от неожиданности. Кто, как не он, знал, какими последствиями чреваты стычки с дворянами? По-хорошему, дядьке стоило извиниться и замять конфликт. Но все это происходило на глазах дамы, в организме бушевал хмель, судя по свежему перегару, да и на дворянку я совершенно не походила.
– Пошла прочь, малявка, пока не зашиб! – рявкнул мужик и попытался перехватить оружие.
Я вывернулась, чиркнула лезвием по лицу и оставила глубокую царапину. Будь это бой на мечах, стражник не продержался бы и минуты. Но мы находились в таверне, на узкой лестнице, и о честном поединке здесь речи не шло. Стражник нагнал на втором этаже, схватил за шкирку и с размаху впечатал в стену. В глазах потемнело от смеси ярости и боли. Во рту появился противный металлический привкус. В голове не укладывалось, что взрослый мужчина, обязанный защищать невинных, запросто напал на ребенка. Пусть он не опознал во мне благородную, но это не значило, что с детьми простолюдинов допустимо такое обращение! Что же это за мир такой, где целые семьи вырезаются по чьей-то злой прихоти, а власть имущие творят полное беззаконие?
