Не с первого раза попадаю ключом в скважину – на то чтобы открыть замок уходит несколько бесконечных мгновений. Плаваю в мутном сиропе и, наконец, справившись с дверью, буквально вваливаюсь внутрь. Но в квартире меня ждёт сюрприз, от которого делаюсь совсем больным: Юля.
Она стоит, облачившись в передник (где только взяла его в этой берлоге?), в руках держит что-то очень похожее на половник и улыбается от уха до уха.
– Привет, любимый. Наконец явился, – улыбается ещё шире, рискуя испортить работу лучшего хирурга и снова заиметь парочку мимических морщин. – Давай, раздевайся! Я ужин приготовила.
– Ужин? – хриплю, не веря ушам. Может быть, мне привиделось? Может быть, я брежу?
– Ага, рагу твоё любимое. Из кролика! – Юля скрывается в кухне и чем-то там гремит, хозяюшка.
Что вообще, мать его, происходит? И как она попала сюда? Нет, я точно брежу, но настойчивый аромат рагу не даёт выпасть из реальности, хотя так хочется закрыть глаза и отрубиться к чёртовой бабушке.
Глава 18 Дмитрий
Много лет назад.
– Это что? – спросила испуганная Юля, брезгливо тыча пальцем в тушку кролика, которого я с гордостью положил на стол, будто самолично его поймал, как древний мужик, обмотанный шкурами. – На кошку похоже. Дима, у нас до такой степени всё плохо с деньгами?
В её огромных голубых глазах, чистых как само небо, плескалась паника. Мне так смешно стало! Я хохотал в голос, сгибаясь пополам, утирал слёзы, а грудь распирало от мальчишеской гордости.
– Нет, дурочка! Это кролик!
– А похоже на кошку, – проворчала Юля, но на губах появилась пусть слабая, но улыбка. – И что мне с этим зверем делать? Я же не умею его готовить, я вообще не умею готовить.
Кстати говоря, она так и не научилась, но тогда мы этого не знали.
– Зато я умею, – заявил, смеясь, и закружил растерянную Юльку по малюсенькой кухне, а за стенкой раздался скрипучий кашель. – Давай, милая, засучим рукава и приготовим из этого парня самое настоящее рагу!
– Но у нас даже моркови нет, картошки. Или что там для рагу надо?
– Я всё купил!
Я рванул в коридор, подхватил оставленный в дверях пакет с овощами, и уже через пару часов мы лопали ароматное рагу, запивая недорогим вином. Мы отмечали мою первую сделку, которая принесла неплохие деньги, и после было много таких вечеров. И каждый раз мы готовили рагу из кролика в четыре руки.
В тот год мы только-только поженились, ютились в маленькой съёмной комнате, которую нам сдавала ворчливая старуха. Но даже это казалось чем-то, что не может разрушить железобетонное счастье. И не разрушило, но это сделал холдинг, выросший из маленькой строительной фирмы, большие деньги и наша общая потеря. А тогда, в двадцать, у нас только и были, что комнатушка, моя вера в себя, пустой кошелёк и любовь.
Встряхиваю головой, крепче держусь за косяк, потому что кажется: вот-вот упаду замертво. Чувствую себя потерянным и одиноким, разрушенным до основания. Знал бы кто, как сильно я устал.
– Мы же когда-то любили друг друга, да? Куда всё делось? – спрашиваю у пустоты, но она отвечает мне молчанием.
Пока Юля с повышенным усердием гремит посудой, а неаппетитные ароматы заполняют квартиру, я оседаю на банкетку у двери. Вытягиваю ноги, спиной на стену опираюсь, закрываю глаза. Мне просто нужно поспать, я очень устал. Моя голова разрывается от боли, веки тяжелеют, а в груди печёт невыносимо. Не чувствую ни ног, ни рук и даже просто пошевелиться – уже подвиг.
– Дим, ты идёшь? Остынет же!
– Зачем ты пришла? – спрашиваю, не открывая глаз, и чувствую витающее в воздухе замешательство. Жена не ожидала вопросов, она просто приехала меня кормить, словно едой можно что-то исправить. – И как ты сюда попала?
– Пара крупных банкнот и моя фамилия творят чудеса, – отвечает, не задумываясь.
– А в квартиру как вошла?
Медленно открываю глаза. Свет ослепляет, но я успеваю заметить усмешку на идеальных губах жены.
– У меня есть ключ, – пожимает плечами и снимает фартук, комкая его в руках. – Я часто сюда приезжаю, просто ты не знаешь об этом. Я обычно не оставляю следов.
– Зачем?
– Потому что дико тоскую по тебе, Дима: по твоему запаху, привычкам. Мне… трудно без тебя, я не умею без тебя жить.
– Ты не умеешь жить без денег и всего того, что они дают. Юля, кончай цирк.
– Значит, в той комнатушке в квартире бабки Нюры я тоже жила ради денег? – взрывается, и если бы не шумоизоляция, Юля перебудила криком всех соседей. Её слова отзываются внутри вспышкой острой боли, я растираю грудь, давлю на рёбра, чтобы хоть чуть-чуть успокоить ноющее сердце.
– Тогда ты жила ради меня. Ради нас и себя. Но потом в тебе проснулся спящий дракон, и ты научилась жить ради денег.
Юля взмахивает рукой, не обращая внимания на мои слова, и продолжает:
– Я просто приезжаю сюда изредка, пока ты занят на работе. Хожу по комнатам, касаюсь твоих вещей, нюхаю рубашки. Пытаюсь понять, почему ночуешь здесь. С кем ночуешь.
В последней фразе ядовитая ревность, и Юля ненадолго замолкает, подбирая слова.
– Ты сама прекрасно знаешь, почему я реже приезжаю домой.
Безуспешно борюсь с дикой слабостью, которую не могу и не хочу ей показывать.
– Потому что у тебя другая?
– Это тебя не касается. Юля, мы же с тобой тысячу раз пытались всё вернуть. Вспомни, а? Все эти бесконечные попытки наладить отношения, снова стать семьёй. Они же ни к чему не приводят, всё только ещё больше портится.
У меня откуда-то находятся силы разговаривать, хотя кажется, что могу умереть в любую минуту. Мне плохо настолько, что почти не понимаю, где нахожусь, но кое-как беру себя в руки и отлипаю от стены, на ноги поднимаюсь.
– Ты очень много обещаешь, Юля. Бросить пить, перестать закатывать истерики и дико ревновать. Только и делаешь, что обещаешь и снова срываешься. Думаешь, я не вижу, что у тебя снова горят глаза? Опять пила? И приезжаешь ты сюда не нюхать мои рубашки и рыдать, а искать следы моих измен. Ты больна, Юля, но упорно не хочешь принимать помощь.
Юля вспыхивает, краснея до корней светлых волос. Пальцы, комкающие передник, белеют и немного дрожат. Она смотрит на меня со смесью ненависти и страха, и от взгляда этого мороз по коже.
Покачиваясь из стороны в сторону, я всё-таки хватаюсь за косяк. Моё тело горит, горло обручем сжимает, но Юля этого не замечает, только за мои слова цепляется:
– Я не алкоголик! – повторяет в сотый, наверное, раз и швыряет мне в лицо передник. Чудом уворачиваюсь, но отделочный шов царапает щёку. – Ты подонок, я ради тебя… да я приехала, чтобы еду тебе приготовить. Подумала, что в себя придёшь и на один вечер станешь нормальным человеком!
