– Пусть задержится, – не просит, а властно требует. – Хотя бы на пару дней.
Бросаю взгляд за спину, но Мара скрылась в комнате, стараясь не мешать.
– Но она не может, ей на службу нужно возвращаться.
– Что за служба?
– Она секретарем в прокуратуре работает… как понимаешь, там не самые сговорчивые и понятливые парни в ее начальниках ходят.
– У меня есть кое-какие подвязки в прокуратуре, решим вопрос с отпуском или что там нужно прокурорскому секретарю, чтобы на пару недель выпасть из обоймы. Не бери в голову, разберусь. Пара звонков и твоя сестра может смело сдавать билеты и бронировать на другую дату.
Вот всё у него так. Каждому место отводит, щёлкая в воздухе невидимым хлыстом.
– Она не в нашей прокуратуре работает, – теряю терпение. – И я не могу её возле себя на цепи держать. Мара и так многим пожертвовала, чтобы приехать ко мне и сопли подтирать. Не смей влезать в её жизнь!
– Жаль, не могу тебя сейчас увидеть. Ты очаровательна, когда сердишься, – самодовольно хмыкает.
Непробиваемый самодур.
– О, разве я сержусь? Я в бешенстве. Ты опять всё за всех решаешь, Дмитрий Николаевич. И ладно бы я, у меня уже кое-какой иммунитет против тебя. Но Мара почему должна твои приказы слушать? Ты ей кто?
Зажимаю телефон между ухом и плечом, набираю полный стакан воды и жадно пью. В горле после всего пережитого настоящий пожар, его никак не удается потушить. Меня наконец отпускает беспричинный страх и на его место приходит раздражение и слабость.
– Вынуждать к чему-то мою сестру, которую ты даже не видел ни разу, права не имеешь. Это уже слишком. За гранью добра и зла.
Так тебе, Дима.
– Может быть, она сама захочет? – в его голосе сквозит что-то похожее на насмешку, но и очень опасное в том числе.
Дима, как дикий зверь, только изображает из себя ручного. Позволяет щёлкать кнутом, но одно ясно: чуть заденешь толстую шкуру, руку оттяпает.
– Вот если сама, тогда другое дело. А не потому, что так распорядился посторонний для неё мужик.
– Надеюсь, не очень долго пробуду в качестве постороннего мужика, – смеётся, а чей-то голос на заднем плане монотонно бубнит.
– Так, жду номер машины. И, Варя, если что-то нехорошее обнаружится, я не буду никого уговаривать. Я тебя просто спрячу, что бы ты по этому поводу не думала. Тобой рисковать я не буду.
Что-то очень зловещее есть в его тоне. Что-то тяжёлое, гнущее к земле.
Интересно, что было в его прошлом, от чего он настолько вгрызся в мою безопасность? Ведь дело не только в его мужском ко мне интересе. Нет, тут всё намного глубже. Или мне только кажется?
Я кладу трубку и без проволочек отправляю Диме сообщение. Интересно, как быстро он откопает информацию о владельце и кто им окажется? Жгучий интерес борется с закономерным страхом. Чем всё это кончится?
Мара появляется в кухне бесшумно. Становится рядышком, кладёт руку мне на плечо.
– Значит, всё серьёзнее, чем я думала, – замечает тихо, а на губах блуждает задумчивая улыбка.
– Ещё неизвестно. Что ты панику наводишь? Дима пробьёт номер, тогда и будем бояться.
– Да нет, Варя. Я не о машине и не о номере. Я о Диме этом. Между вами всё серьёзнее, чем я думала.
Фыркаю, отвернувшись, и принимаюсь суетливо убирать со стола. Спрашиваю о какой-то ерунде, сама себе отвечаю, избегаю взгляда сестры.
– Я, кстати, при всём желании не смогу остаться, – вздыхает расстроенно. – Прости, ты, когда волнуешься, у тебя очень громкий голос, а стены в квартире тонкие.
– И не надо, – зябко повожу плечами, убираю в шкафчик корзинку с печенье и мою под обжигающе горячей водой чашки. – У каждого человека должна быть своя жизнь, свои обязанности, карьера и личная жизнь. Ты и так мне здорово помогла. Мне с тобой очень повезло.
Мара шутливо выпячивает грудь, по голове себя гладит, но вдруг снова мрачнеет:
– Но, слушай! Может быть, домой вернёшься? Мама будет рада. Отец столько рыбы наловил за лето, её девать некуда. Лишний едок пригодится, – улыбается сестра и подаёт мне полотенце. – Посидишь в отчем доме, приведёшь в порядок нервы и с новыми силами в бой.
– Нет, Мара, никуда я не поеду даже ради карасей. Потому что вернуться в свою девичью комнату будет значить, что я капитулировала и Лёня победил. Понимаешь? Там каждая собака знает, что я замуж собралась, а тут я вернусь вся такая незамужняя… ты представляешь, что начнётся? Нет уж, ни за что. Пусть хотя бы пара месяцев пройдёт, пока рано.
Я ухожу в ванную, умываюсь, принимаю душ. Мара вытаскивает к выходу рюкзак с нехитрыми пожитками, готовится к отлёту, проверяет документы, деньги прячет.
– Я проведу тебя, – заявляю, но сестра непреклонна.
– Я не маленькая, всё будет отлично, – уверяет и грозит пальцем: – А ну, не спорь! Я с ума сойду от беспокойства во время полёта. Вдруг за тобой опять кто-то поедет?
– Да где столько командиров на мою голову взялось? – возмущаюсь, а сестра заливается хохотом.
Мы снова пьём чай, не в силах наговориться. До самолёта ещё четыре часа, спать ложиться незачем, потому убиваем время девчачьими развлечениями: сплетнями, громким смехом, шутками про попы-орехи и прочими глупостями. Так легче представить, что в жизни совсем ничего плохого не происходит.
Когда за окном брезжит рассвет, Мара вызывает такси.
– Я хотя бы до машины тебя проведу, – настаиваю, и сестре ничего не остаётся, как согласиться. “Ну, что с тобой ещё делать?” – вздыхает, а я смеюсь.
В августе ночи заметно холоднее, а рассветы влажные. Я кутаюсь в просторную кофту, завязываю волосы в небрежный пучок и выхожу вслед за Марой из квартиры. На улице дышится легко, такси задерживается, и сестра радуется, что вызвала загодя.
– Хорошо, что я пунктуальная, – улыбается, достаёт из кармашка рюкзака бутылку с лимонной водой, отвинчивает крышку, да так и зависает в воздухе.
– Это точно не моё такси. Ко мне должен был фолькс приехать, оранжевый, а не Майбах. Не, ну если тут такой сервис, то я не возражаю.
– Кажется, я знаю, чей это Майбах.
Смотрю на машину Димы – а это именно она – и сильнее кутаюсь в кофту, хотя сейчас мне очень жарко. Кровь приливает к лицу, я цепляюсь взглядом за корпус автомобиля, а робкие первые лучи подкрашивают его во все оттенки розового. Красиво… и Дима красивый, хотя не похоже, что он вообще спал этой ночью.
А ещё у него щетина… мы не виделись преступно долго, и каждый день был похож на пытку. Я так соскучилась…
– Кажется, я тоже догадалась, – Мара бросает на меня хитрый взгляд и прячет улыбку в ладони, через которую шепчет: – Красивый мужик, только помятый.
– Он много работает, – отвечаю машинально, а Мара хмыкает.
