– Трудоголик ты, Варвара, – констатирует и уходит в свой отдел. Вскоре его зычный голос и громкий смех разносятся по просторам опенспейса.
К пяти я окончательно измотана. Голова болит, а мысль, что в офисе нужно пробыть еще, как минимум, два часа вызывает неприятный зуд в области затылка. Так, мне нужно переключиться на что-то и привести мысли в порядок. Надо спрятаться там, где нет бесконечных телефонных звонков, писем и встреч.
Можно отправиться в туалет, запереться в кабинке и несколько минут делать вид, что меня не существует, но я выбираю другой вид досуга – курилку.
Внутри небольшой комнаты оборудовано всё для нужд желающих отравиться никотином: мощная вытяжка, противопожарная сигнализация, удобный диванчик на двоих, который вечно занят. Я курю редко, но хотя бы пару раз в неделю прихожу сюда, чтобы перекинуться парой слов со знакомыми девчонками. Сегодня со мной нет сигарет, но я просто пришла сюда пообщаться.
Жанну в новой кофточке и Алину из рекламного я нахожу сразу. Они сидят на диванчике, склонив головы к одному на двоих планшету, и о чём-то оживлённо беседуют. До меня доносятся только обрывки беседы:
– … интересно, что у них там?
– … красивый он всё-таки, а жена на крысу похожа.
– … а мне нравится.
– Кого обсуждаете? – спрашиваю, остановившись у ростового зеркала, в которое превратили одну из стен. Кручусь, поправляю причёску и макияж, а Жанна поясняет, что у них в последнее время самое модное развлечение – искать информацию о скором разводе Поклонского.
Чёрт возьми. Я ведь хотела лёгкой беседы, а не вот этого вот… сплетен о мужчине, который вдруг стал частью моей жизни. Её тёмной неконтролируемой стороной, пороком, который не хочется из себя вытравливать.
Откашливаюсь, а болтушка Алина продолжает:
– Он такой красивый, да? – вздыхает, а Жанна восторженно хихикает.
Жанна давно замужем, а вот Алина – девушка свободная, раскованная и современная. Знает себе цену и стремится устроить личную жизнь как можно лучше. Я её не осуждаю: ничего нет плохого в поисках статусного мужа.
– Варя, кстати! – я ловлю в зеркале Алину, а она явно хочет узнать у меня что-то, очень для себя важное.
Только не факт, что мне понравится её вопрос.
– Ты что-то спросить хотела? – я сжимаю в кулаке помаду и, отойдя от зеркала, оборачиваюсь к Алине. В поисках поддержки она бросает взгляд на Жанну, но та делает вид, что её тут нет.
– Я… – мнётся Алина, – твой жених…
– Бывший, – уточняю на всякий случай, если она ещё не в курсе.
– Да-да, – отводит взгляд, уже жалея, что вообще завела этот разговор.
Мне становится любопытно и даже весело. С Алиной мы никогда не были особенно близки – так, иногда обедаем вместе, если мало свободных столиков, и она не из тех, с кем я могла бы откровенничать, но она так забавно смущается. Я даже готова потратить ещё пять минут, всё равно почти всю работу переделала.
– Я подумала, может быть, ты знаешь, где Поклонский бывает?
В моей постели он бывает, хочется сказать, но такого стресса Алина может не пережить.
– С чего бы это мне знать, где бывает начальник моего бывшего?
– Ну, может быть, Леонид говорил? – Алина облизывает пухлые губы, снова косится на Жанну, но та рассматривает собственный маникюр. – Мне бы хоть что-то, а? Ресторан какой-то или клуб. Если верить слухам, Поклонский скоро разведётся и тогда…
– … тогда думаешь, он на тебе женится? – не выдерживает Жанна и фыркает. – Если он и женится на ком-то, то точно на равной себе. Может, на какой-нибудь богатой наследнице или холостяком останется. Не лезь туда, Алинка, фейсом не вышла.
Алина очень симпатичная, а я бросаю взгляд на своё отражение. Ничего так, красивее Алины.
Господи, о чём я думаю? Эта девочка не сделала мне ничего плохого – она всего лишь надеется отхватить завидного холостяка, но бесит меня этим неимоверно.
Или тем, что холостяк этот – Поклонский?
Я что, ревную? Мамочки! Этого только не хватало.
– Ну, так что? – не сдаётся Алина, а я качаю головой.
– Прости, я ничего о Поклонском не знаю. Ничегошеньки.
И гордо удаляюсь, весьма довольная собой.
Глава 39 Варвара
– Дмитрий Николаевич распорядился отвезти вас в «Прагу», – говорит водитель, а я быстро прикидываю, с собой ли у меня загранпаспорт.
Мысль сорваться сейчас с места и улететь в чешскую столицу, заманчива, но здравый смысл подсказывает: дело не в туризме.
Телефон пиликает входящим сообщением – Поклонский.
«Надеюсь, ты голодна», – вот и всё. Очень в стиле Димы.
– Я так понимаю, что «Прага» – это ресторан? – усмехаюсь, садясь в машину, водитель кивает, а затылок прожигают любопытные взгляды.
Иногда меня забирал после работы Лёня. Правда, в последний год всё реже, и только сейчас, зная о романе с Рыжей, я понимаю почему. Тем ни менее сотрудники привыкли, что я не всегда бегу на автобусную остановку, но машина, в которой меня теперь возят, кардинально отличается от «ласточки» Баринова. Шикарная, как и всё, чем стремится окружить меня Дима.
Сотрудники в замешательстве, я чувствую это по их неловким улыбкам и несмелым переглядкам. Уверена, стоит нам отъехать, общественность взорвётся обсуждениями.
Интересно, до чего договорятся? Эх, жаль я не умею чужие мысли читать.
Устроившись на заднем сиденье и пристегнувшись, набираю Поклонскому ответ:
«Не боишься, что тебя со мной могут застукать журналисты?»
Я бы поставила в конце сообщения хитрый смайлик, но не хочу, чтобы мой вопрос звучал игриво.
«Нас», – читаю короткий ответ, пришедший буквально через десять секунд.
«?»
«Если они и застукают, то нас двоих. Никаких «ты» и «я» в отдельности уже не существует. И нет, я не боюсь».
«А «мы» существуем?»
«В моей реальности – да. А в твоей?»
Мне нужно несколько минут, чтобы найти ответ, но сердце стучит о рёбра так сильно, что мысли путает. Я ещё думаю над словами, но пальцы уже сами набирают сообщение:
«Мне уже кажется, что у нас на двоих одна реальность».
Неужели я так написала? Но сообщение отправлено и поздно метаться.
Дима молчит. Тянется время без его ответа, и я пытаюсь совладать с внезапно нахлынувшими эмоциями. Когда телефон вибрирует, подпрыгиваю, едва не уронив мобильный:
«Наконец-то ты это поняла».
Ну что за сухарь? Где романтические слова? Признания? Но, кажется, я досыта наелась ажурных красивостей – Леонид был мастак по части патетических речей. Достаточно.
