Каждый раз, когда он вел себя так, словно все прекрасно видит, у Юли по спине бежали мурашки. Порой Влад замечал даже больше, чем зрячие люди. Вот и сейчас он откуда-то точно знал, что именно скрывалось в комнате за черной дверью и какое впечатление это произвело на Юлю.
Впрочем, если задуматься, никакого чуда в этом не было. Он слышал ее испуганный вздох и разговор полицейского с приглашенным экспертом, об остальном не трудно догадаться. Конечно, Влад не мог знать, что именно ей померещилось, но было вполне естественно предположить, что ее напугал вид самого повешенного.
Юля не стала ничего объяснять и уточнять. Смотреть на мертвеца – кем бы он ни был и как бы ни выглядел – ей действительно не хотелось, а от удушливого мерзкого запаха, заполнившего небольшое помещение и смешавшегося с застарелым запахом гари, кружилась голова и слегка подташнивало. Поэтому она послушно поспешила отойти подальше и от повешенного, и от черной двери.
Влад перекинулся парой фраз с Соболевым. Юля слышала их голоса, и слова, казалось, тоже звучали довольно отчетливо, но их смысл почему-то не желал восприниматься. Даже стоя далеко и глядя в противоположную сторону, осторожно вдыхая ртом, чтобы снова не учуять запах смерти, она все равно видела перед глазами слегка раскачивающееся в петле тело.
«Оно не может раскачиваться, – возразила рациональная часть сознания. – Он висит там уже какое-то время, с чего ему качаться?»
И тем не менее память – или просто воображение? – услужливо подсовывало вполне конкретный образ: черный балахон, скрывающий капюшоном лицо, а складками ткани – фигуру, руки, безвольно повисшие вдоль тела, и черные сапоги с комьями засохшей грязи на подошвах, едва заметно скользящие в воздухе из стороны в сторону подобно маятнику. Юле даже казалось, что она слышит тихий скрип веревки.
Она обернулась, снова бросила неуверенный взгляд на дверь, рядом с которой так и остались Влад и Игорь. Соболев стоял в паре шагов от них и говорил по телефону. Пожилой эксперт предпочел держаться от помещения с трупом подальше. Не так далеко, как она, но на большем расстоянии, чем все остальные.
В полумраке, развеиваемом лишь светом трех фонариков, повешенного с места Юли видно не было, а возвращаться, чтобы посмотреть еще раз, качается он или нет, она не стала. Обойдется как-нибудь без этого знания.
Через какое-то время в здании заброшенной фабрики стало гораздо многолюднее, шумнее и светлее: приехали коллеги Соболева, установили освещение, чтобы еще один эксперт, на этот раз судебно-медицинский, мог осмотреть тело и сделать фотографии. Появился и уже знакомый Юле следователь, кивнул ей как своей, переговорил с Соболевым, потом задал несколько вопросов и им с Владом. Юля постаралась ответить на все, но ни один не запомнила. С каждой минутой ей становилось все труднее соображать, и она все больше замерзала.
Наконец, они покинули старое здание и сели в машину, но поехали почему-то не домой, а в ресторан в центральной части города, а пожилой эксперт составил им компанию. Почему так случилось, Юля не поняла, но задавать вопросов не стала, просто обрадовалась большому чайнику, вскоре появившемуся на столе перед ними, поторопилась наполнить свою чашку и обхватить ее озябшими пальцами. Несколько глотков крепкого ароматного чая с мятой согрели изнутри и удивительным образом прояснили сознание. Фокусироваться на происходящем вокруг стало легче.
– Давно у вас этот дар? – как раз спрашивал у Влада эксперт. Юле даже удалось вспомнить, что его фамилия Нурейтдинов, а вот имя и отчество отказывались воскресать в памяти.
– Видеть то, чего не видят другие? – с вежливой улыбкой уточнил Влад. – Я заметил его недавно, когда переехал в Шелково. Сначала думал, что это проблески возвращающегося зрения, но все оказалось сложнее.
Нурейтдинов кивнул, наливая чай сначала Владу, а потом себе, но вдруг спохватился и добавил вслух:
– Ясно. Я слышал, что вы еще и рисуете?
– Андрей вам рассказал?
– Да, среди прочего. Насколько я понимаю, ваши рисунки всегда тесно связаны с расследованием полиции?
– Не всегда. Поначалу я рисовал вещи, вообще никак не связанные с преступлениями, – признался Влад. – Какие-то незначительные эпизоды из… будущего. Потом стал рисовать этот город. Места, людей, события. И только потом стали появляться рисунки, связанные с убийствами.
– То есть это началось раньше, еще до переезда сюда?
– Да, чуть больше года назад.
– Но уже после того, как вы потеряли зрение в аварии, так?
Юля напряженно посмотрела на Влада, но на лице того не отразилось никаких эмоций. Даже тени удивления не промелькнуло.
– Верно, – подтвердил он. – Похоже, Андрей много вам про меня рассказал.
– Разве можно его винить? – Нурейтдинов обезоруживающе улыбнулся. – Не каждый полицейский сталкивается с подобным в своей жизни, согласитесь.
– Пожалуй.
– Еще один вопрос, если позволите…
– Позволю, – легко согласился Влад и тут же добавил: – Но потом спрошу сам.
– Хорошо. Если я правильно понимаю, вы получили травму головы в той аварии, едва не умерли и остались слепы из-за уплотнения, оставшегося после гематомы.
– Это уже вопрос? – уточнил Влад, поскольку тон Нурейтдинова звучал как утверждение. – Все так и есть, да.
Нурейтдинов хмыкнул, сосредоточенно нахмурившись, сделал осторожный глоток чая, задумчиво поправил очки и наконец резюмировал:
– Интересно.
– Что именно? – не поняла Юля, которая прекрасно знала эту историю и считала ее скорее печальной, чем интересной.
– Дело в том, что у меня есть друг. Экстрасенс и ясновидящий. Его дар тоже проявился после того, как он едва не погиб. И хотя он не получал никаких травм, некоторое время назад обнаружил у себя в голове новообразование. Неоперабельную опухоль. Поначалу даже были опасения, что это рак, но они не подтвердились. Однако оказалось, что именно это новообразование и стало причиной появления у него экстрасенсорных способностей. И еще мы знаем девушку с аналогичной опухолью в голове. Она обладает аналогичным даром, хотя у нее не было ни травм, ни ситуаций, угрожавших ее жизни. По крайней мере, насколько известно.
– Хотите сказать, что именно уплотнение, лишившее меня зрения, дало мне эти необычные способности? – осторожно уточнил Влад. – То есть, если однажды его удастся убрать операцией, я не только прозрею, но и перестану рисовать пророческие картинки и видеть призраков?
– Я ничего из этого не готов утверждать, – тут же сдал назад Нурейтдинов. – Лишь могу предположить, что ваши случаи похожи. Если захотите, вас может обследовать врач нашего Института. Он… скажем так, изучал феномен больше, чем кто-либо из нас.
С этими словами Нурейтдинов достал из кармана визитку и что-то написал на обратной ее стороне. Хотел протянуть картонный прямоугольник Владу, но в последний момент замер и неуверенно посмотрел на Юлю. Та с готовностью перехватила визитку.
