– Да нормально все с ней, – процедил Соболев. – В четвертом часу буквально обрывала оба ваши телефона минут десять, потом угомонилась. И еще сообщение от нее пришло, что они с братом в порядке.
Федоров облегченно выдохнул и даже слабо улыбнулся.
– Спасибо, – мягко отозвался он. – Будь добр…
– О, еще просьба? – фыркнул Соболев.
– Скажи ей, что я тоже в порядке.
– Это в мои обязанности не входит, – отрезал Соболев, все же уверенно зашагав к двери.
– Ладно, меня ты считаешь убийцей, но она-то тебе что сделала? – донеслось ему вслед. – Последнее дело отыгрываться на девчонке, которая уж точно ни в чем не виновата.
Соболев ничего не ответил, лишь шумно захлопнул за собой дверь. Федорову необязательно знать, что девочка перестала названивать только тогда, когда он перезвонил ей сам и сообщил, что ее драгоценный Влад, равно как и менее значимый для нее Игорь, в порядке, но пока не могут ответить, поскольку помогают полиции разоблачать маньяка. Это ведь было почти правдой, а мрачные подробности она может узнать и потом. Когда выспится наконец.
За дверью Соболева поджидал крайне недовольный Велесов. Пожалуй, Соболев впервые видел на лице молодого следователя столь угрюмое и укоризненное выражение.
– Я должен был поговорить с ним первым, – только и смог сказать в свое оправдание Соболев.
– И каков результат? Узнал что-нибудь? Или, может, добился признания?
– Ничего я не добился, – он недовольно скривился. – Только еще больше запутался. Если Федоров играет, то «Оскар» по нему уже обрыдался. Или это действительно расщепление личности, и он сам искренне верит, что невиновен.
– А что говорит его телохранитель?
– Ничего не говорит. Буквально. Сидит, как воды в рот набрал. Но на нем тоже есть кровь, так что либо они оба подходили к телу, либо они вместе убили Никиту…
– А зачем им было это делать? – неожиданно поинтересовался Велесов, как-то странно глядя на Соболева.
И очень уж последнему не понравился его тон.
– Ну так… В рамках проведения ритуала. Они ведь для этого туда и пришли по нашей версии.
– В заботливые объятия полицейской засады?
– Но они же про нее не знали, мы позаботились…
– Тогда кого они собирались убить?
Вопрос поставил Соболева в тупик, подтормаживающий на фоне давнего бодрствования и больших доз кофеина мозг не смог быстро его переварить.
– Вот, блин… – выдохнул наконец оперативник.
– Вот именно, – кивнул Велесов. – Ни подготовленной заранее пентаграммы, ни жертвы. Как Федоров собирался проводить ритуал с жертвоприношением, если ему некого было убивать? Не думаешь же ты, что он планировал завалить своего телохранителя?
– Вообще-то, вариант не хуже других, – возразил Соболев. – Если только у него действительно есть зрячая ипостась.
– Да перестань, – поморщился Велесов. – Федоров, конечно, себя в форме держит, но его телохранитель в горячих точках служил, его голыми руками не возьмешь. Я мог бы поверить, что он помогает хозяину, но сомневаюсь, что они убили твоего парня. Ты сам сказал: Никита нашел их, он был вооружен, он держал их под прицелом… Как они могли зайти сзади и перерезать ему горло? Или сделать это, подойдя спереди? Да и где этот нож? При телохранителе был пистолет, а ножа не было.
– А если это был гипноз? – не сдавался Соболев. – Его не раз использовали в этом деле. Может быть, как раз Федоров им и владеет? А нож… успели спрятать где-нибудь. Мы еще не все проверили…
– Даже если так… Зачем им это делать? Уже даже слепому было видно, что им не провести ритуал, ведь повсюду полиция.
– Хорошо, и кто же тогда убил Никиту? – с вызовом уточнил Соболев. – Человек из-за черной двери?
По глазам Велесова сразу стало понятно, что именно так он и думает, но вслух следователь не стал этого говорить. Лишь осторожно предположил:
– Возможно, тот, кто повесил одного механика и перерезал горло второму, тело которого мы так и не смогли найти.
Соболев мрачно кивнул, вынужденно соглашаясь. Такое вполне могло быть, а вот с походом Федорова на фабрику действительно ничего не клеилось. Сам Соболев боялся прийти к выводу, что тот невиновен, ведь ему слишком сильно этого хотелось, он мог обмануть самого себя. Но аргументы Велесова звучали вполне убедительно, а главное – рушили его собственную версию. Это мнение можно было считать достаточно беспристрастным.
– Так значит, это не он? – осторожно уточнил Соболев.
– Ну, как бы мне ни нравилась моя версия, пока она разваливается. Можем, конечно, подержать его сутки у себя. Их обоих. Если убийство все-таки произойдет, у ребят будет железобетонное алиби.
– Хотелось бы его все-таки предотвратить и поймать засранца. Вот только где его все-таки ждать? На пустыре, за который так отчаянно голосовал Нурейтдинов, пока все тихо, а с фабрикой теперь непонятно. Федоров все время рисовал эту чертову дверь, но если убийца наблюдает за ней, он мог заметить нашу движуху и поменять планы.
– А мог и не заметить, – возразил Велесов. – Может быть, он планирует убийство ближе к концу суток, как в прошлый раз.
– Мы, конечно, будем следить до упора, – заверил Соболев. – Но что, если мы все-таки ждем не там?
– Если Федоров не маньяк и если маньяк не живет у него в голове в качестве альтернативной личности, то его рисунки – проявление настоящего дара, – напомнил Велесов. – А рисовал он именно ту дверь.
– Но если он не маньяк и это просто дар, он ведь не обязательно связан с убийствами серийника, так? – заметил Соболев, сам не веря в то, что говорит подобное на полном серьезе. – Что, если его предсказания относились к тем убийствам, что уже произошли?..
Велесов задумался, знакомым движением поковыряв длинным костлявым пальцем собственный висок: он часто делал так, когда размышлял.
– У него ведь получается рисовать и осознанно, так?
– Бывает, – согласился Соболев. – Если он достаточно хорошо на чем-то сфокусируется.
– Дай-ка мне свою ручку и чистый лист бумаги.
Соболев не стал спорить и послушно протянул следователю то, что он попросил. Велесов, в свою очередь, решительно открыл дверь в допросную, дошел до стола и нарочито громко шлепнул лист и ручку перед Федоровым. Тот даже вздрогнул от неожиданности.
– Здравствуйте, Владислав Сергеевич. Меня зовут Михаил Велесов. Вы помните меня?
– Вы следователь, – немного хрипло отозвался Федоров, как будто за те несколько минут, что сидел один, успел задремать. – Надеюсь, вы принесли мне телефон, чтобы я мог позвонить адвокату?
– Я принес вам лист бумаги и ручку.
– Ждете, что я напишу чистосердечное? – усмехнулся Федоров. – Как вы себе это представляете?
