Теперь мы с Котом сидели в избе старосты Беличьего Бора. И пока простой люд готовился к празднику, глава деревни рассказывал мне обо всём, что приключилось.
Звали старосту Радош. Был он высоким и плечистым мужчиной слегка за пятьдесят. С окладистой седой бородой и округлившимся животом. Его серые глаза глядели на меня с привычной уже неприязнью. Но выбора у Радоша не было. Он сам бросил клич по окрестным сёлам, что ищут они Ловчего, белоратника или любого чародея, способного справиться с нечистой напастью. Явились мы с Котом.
Староста потчевал меня с дороги варёной картошкой с кислой капустой, а пока я вкушал нехитрую трапезу, молвил следующее:
— Началось всё, как снег таять начал, Каждую неделю одного из деревенских забирает жуткая смерть, — Радош уселся за стол напротив меня. Он говорил уверенно, но не без толики волнения, которое от меня не укрылось. Боялся мужик. — Первый сгинул наш скорняк Златко. Девки нашли его утопшим в проруби, когда ходили к реке проверить, встал ли лёд. А он прям у берега, у самого мостка, и утонул. В том месте, где они обычно бельё стирали, — Радош нервно облизал тонкие губы. — Мы подумали было, что напился и гулять пошёл, да и провалился под ослабший лёд. А как достали его, увидели, что у него ноги в камень обращены до самых колен.
Староста воззрился на меня в ожидании моего изумления. Но я продолжал бесстрастно хрустеть вкусной капустой.
— Это первая жертва, стало быть, — кивнул я, когда молчание затянулось. — А далее?
Радош пригладил зачёсанные назад волосы.
— А далее был наш кузнец, Молчан. Ровно спустя неделю после того, как нашли Златко. Молчан мужик был хороший. Не пил совсем. Со мною одного возраста и роста. Могучий, крепкий. Силы в руках столько, что в кулачных боях двоих разом мог побороть, несмотря на годы. А умер прямо у всех на глазах. Был канун Водопола. Наши рыболовы собирались идти Водяного задабривать. Вышли все к воротам деревни, а Молчан вдруг кашлять начал. Так, что очи кровью налились. Никто ничего понять не успел, как он повалился наземь. Стал задыхаться. А потом у него изо рта тина полезла. Да так много, что он ею и захлебнулся.
Я нахмурился. Покрутил в руке двузубую вилку с нанизанной на ней картофелиной. Откусил.
Кот тем временем потёрся о мои ноги под лавкой.
— На чёрную порчу похоже, — заметил я. — Есть ведьма у вас? Или знахарь какой очумелый?
— В том и дело. Нету никого давно уже, — пожал плечами Радош. — Бабки наши могут пуповину заговорить или лихорадку вылечить отварами. Но так-то любые бабки делают. Ежели каждую бабу, кто заговор бормочет над колыбелькой, ведьмой звать, то и баб вовсе не останется.
Я кивнул.
— А третьим умер наш охотник Весеяр, — продолжал староста. — Как похоронили Молчана, Весеяр будто в уме повредился. Твердил, что он следующий, и всё бормотал, что сосны его зовут по ночам так, что сна нету. А спустя неделю в лесу и повесился. Да не абы как, — Радош подался вперёд. В его серых очах я прочёл испуг. — Руки в ветвях запутались. Сосновые иглы под кожу вошли, а ноги в ствол дерева вросли. Чтобы его предать огню, нам пришлось дерево валить целиком и на костёр его с частью того ствола так и класть.
Старосту передёрнуло. Он почесал одной рукой другую, будто боялся, что сквозь его кожу тоже иглы прорастут.
— Ты вовремя явился, Ловчий, — глава Беличьего Бора подвинул мне ближе кружку с квасом. — После Родоницы как раз неделя и будет. Мы все…
Он запнулся.
Я взял в руки предложенную кружку.
— Все страшитесь, кто следующий будет, — договорил я за него.
Радош медленно кивнул, не сводя с меня взора. Я тем временем отведал квасу и вытер губы рукой.
— Что за нечисть такая завелась в деревеньке нашей славной, Лех? — спросил он чуть ли не с жалостью к самому себе.
— Тела целые были, не обкусанные никем? — осведомился я.
— Нет.
— Хорошо проверили? — и на всякий случай уточнил: — Всех троих?
— Да, — несколько растерянно ответил Радош. — Если не считать Весеяра, которого дерево сожрало.
— Тогда это не нежить, — с уверенностью ответил я. — Могу точно сказать, если ты мне правду о случившемся поведал. Нежить так не делает. Она не следует какому бы то ни было распорядку. Не считает дней до новой охоты. Не придумывает изощрённые способы умерщвления жертвы, ежели эту жертву потом не станет с аппетитом жрать.
Радош раздул ноздри с отвращением. Глянул на остатки моей трапезы в тарелке. Позеленел.
— Это колдовство, — продолжал я. — Проклятие или порча, но очень сильная. Такая, что только искушённый человек может сотворить. Но смею заверить, что именно человек. Уж очень точные чары. И ещё стихийный символизм прослеживается вдобавок. Кто-то хорошо обученный тут у вас развлекается.
— Какой бишь «волизьм»? — староста рассеянно заморгал.
Я услышал, как под лавкой зафыркал Кот. Его всегда забавляло, когда человек у власти не понимал простых вещей и не знал слов, точно дикарь из глухого леса.
— Стихийный символизм, — терпеливо повторил я и принялся разъяснять. — Четыре стихии у чародеев испокон веков главные: огонь, вода, земля и воздух. Первого убитого с окаменевшими ногами нашли — это земля. Второй тиной захлебнулся прямо на суше — это вода поработала. А третий в воздухе умер, не касаясь земной тверди ногами, — воздух, стало быть. Отсюда можем сделать вывод, что наверняка ещё одна смерть случится. Потому как одна стихия осталась у колдуна.
— Огонь, — Радош с ужасом сглотнул.
Трясущейся рукой вытер выступившую на лбу испарину.
— И можно узнать, кто на очереди? — с трудом вымолвил он.
Настал мой черёд усмехаться.
— Можно найти этого вашего колдуна или ведьму и сделать так, чтобы не случилось четвёртой смерти, — я допил квас до дна. Со вздохом отставил опустевшую кружку. — Но для этого, милый человек, ты мне должен без утайки поведать обо всех, кто тут у вас хоть немного приколдовывает.
Староста погрузился в раздумья, опустив очи на свои ладони, сложенные на столе.
— Может, есть у вас бабка, которая бормочет постоянно? — предположил я. — Или мужик, у которого скотина никогда не болеет, а у его соседей и куры не несутся, и корова молоко даёт кислое?
Глава деревни отрицательно покачал головой. И вдруг в его очах промелькнуло некое озарение. Мысль, которая заставила густые брови тотчас взлететь вверх.
— В бору есть одна хатка, в получасе ходу от наших жилищ, — начал Радош. — Там старый ведун жил. Отшельник. К нему многие ходили. Но он добрый был мужик. Да и помер лет пятнадцать назад. И с тех пор в том доме никто не обитал. Все даже подходить боялись. А зимой как раз охотник наш, Весеяр покойный, на эту избу и набрёл. И сказал, что вокруг следов мужских полно, дрова в поленнице свежие наколоты, а дверь изнутри заперта. Он один побоялся туда ломиться. Мало ли, кто там засел. Может, сам колдун с того света воротился.
