В сторону гнезда поплыл второй синий знак – я переместила его с витрины на крышу высокого шкафа за прилавком.
– И не носи домой. Не продавай. Если найдут – смело говори, что ничего не знаешь и игрушка осталась от меня. Никто не усомнится – ты даже не сумеешь дотянуться до верха шкафа со своей скамейки. Но сама можешь позвать её, если будешь одна в лавке и вспомнишь вдруг обо мне. Она прилетит. Как прилетает ко мне Призрак, потому что он просто ручной филин! Под утро он всего лишь отправляется на охоту. А я ночами занималась и тренировалась. Теперь хочу уехать, чтобы учиться делать более сложные механизмы с помощью рун. В Гленроке мне не место.
Еще пару часов мы с Эвелин посвятили генеральной уборке залежей под прилавком, после чего я с облегчением покинула магазин. Но не успела пройти до конца улицы, когда услышала, как меня окликнул по имени отец.
Обернувшись, я заметила его двуколку для объезда пациентов в подворотне. От страха даже слегка затошнило – интуиция кричала об опасности.
Подходить совсем близко не стоит – Ник настойчиво просил ни при каких обстоятельствах не оставаться с отцом наедине и запираться в комнате даже днём. Я, конечно, ничего конкретного ему не обещала. Убеждала, что чёрствый родитель просто излишне жестоко обрывает мои связи с домом перед сватовством, чтобы я с облегчением побежала потом утешаться в объятия добряка Эдди. Но на всякий случай стоит быть осторожной. Неделя прошла и всё отравленное угощение Призрак «съел».
Я вернулась к подворотне и стала гладить морду нашей лошадки Эппл.
– Здравствуй, отец!
– Что твоя сова, Таллия? Ей пришлась по вкусу дичь?
Я на неделе несколько раз передавала через Рут благодарности. Вряд ли она забыла. И она, кстати, сообщила, что пару тушек отец велел подать к обеду ещё в среду. Нам с Ником сразу стало ясно, что он специально припас и неотравленных глухарей, чтобы Рут даже в голову не пришло связать дичь с плохим самочувствием совы.
– Спасибо, Призрак всё съел. Правда он в последние дни какой-то квёлый. Не думаю, что сейчас нужно ещё, но когда к нему вернётся аппетит – сама буду заказывать у Эдди. Отличная идея.
– Садись в экипаж. Поедем к Хоукам и возьмём сейчас. Раз приболел – как раз важно здоровое питание.
Интуиция ответила раньше меня:
– Прости, но у меня срочный заказ, тороплюсь в мастерскую.
– Не будь неблагодарной и садись, Таллия! Я приказываю!
Сердце велело послать интуицию ко всем демонам проповедника Оуэна. Опасность грозила Нику, а не мне, и будет даже очень хорошо, если я сама что-нибудь конкретное узнаю.
Я глубоко вдохнула и забралась в двуколку. Что же – вполне вероятно, что сейчас и состоится брачный сговор, раз он тянет меня на соколиный двор. Я успокою Ника и через пару дней, наконец, покинем город.
Ехали мы в абсолютном безмолвии. Вдруг на перекрёстке, вместо того, чтобы повернуть в сторону заставы и дороги на предгорье, отец резко натянул вожжи и увёл двуколку на пыльную сезонную колею, едва различимую среди пригородных овощных полей. Одновременно он подстегнул Эппл так жестоко, что дальше мы почти полетели по ухабистой беспутице над окружающей её капустой.
Я не успела даже вскрикнуть – в ту же секунду в нос уткнулась тряпка, приторно воняющая полынью и чем-то тошнотворно-сладким.
Очнулась я всё ещё в экипаже, который стоял теперь в подлеске за полями. Связанная. Недалеко отец невозмутимо читал, сидя на пне, свой любимый медицинский журнал. Эппл паслась рядом распряжённой, а солнце было низким. Значит я была без сознания довольно долго.
Заметив мои движения, он неторопливо свернул журнал трубочкой, сунул его в сапог, достал из кармана какой-то флакон и подошёл. Откупорил пузырёк и протянул мне.
– Пей! Будь любезна – сразу до конца, Таллия.
– Что это?
– Яд.
– Почему же ты думаешь, что я стану пить сама?
Отец поморщился.
– Не устраивай сцен. Ты прекрасно понимаешь – я врач и умею влить питьё в любого отпирающегося пациента. Умирать ты будешь долго, но в бреду, так что это твои последние минуты в сознании. Неужели хочешь провести их, бесцельно крича и царапаясь?
Я насупилась и отвернулась от склянки.
– Не выпьешь сама – обещаю хорошенько ощипать твоего Призрака, прежде, чем убить его. Каждое перо выдерну, а пух подпалю над горелкой. Только тогда порешу.
Выдавать свой страх за Ника нельзя! Я замолчала ненадолго и продумала руны. Не много пока умею, но флакон вполне улетит чуть выше и в сторону, руки и ноги освобожу, а отца ослеплю на несколько секунд ярким светом.
Именно в таком порядке и яд нельзя сразу пролить, потому что иначе он что-нибудь лишнее заметит раньше срока. А так – на следующие воздействия будет время, пока он растеряется, а затем попытается хватать бутылочку.
Но что дальше? Двуколка без лошади, как и куда бежать? Надо тянуть время и думать ещё. И у меня есть вопросы!
– Хорошо, я выпью. Но сперва ответь на несколько вопросов.
– Пей, это успеется. Ты будешь в сознании минут десять. Я могу ответить, пока запрягаю.
– Ты вполне можешь и врать судя по тому, что вытворяешь. Чтобы поменьше возиться. Поэтому – нет. Или будем бороться и царапаться, или спокойно приму яд, узнав ответы. Если влить так просто – сделал бы это, пока я спала. Тебе желательно убедиться, что я приняла строго определённую дозу, раз умирать я должна в заданном темпе.
– Удивительно, что ты выросла такой сообразительной у тупицы Дианы. Спрашивай.
– Почему? За что ты меня настолько не любишь?
– Мне не с чего тебя любить, ты не моя дочь.
Я вздрогнула.
– Пожалуй – не удивлена и даже подозревала подобное. Но нельзя за такое убивать! Дай мне просто уехать!
– Ты умрёшь не поэтому. Ты ненужная наследница Миртлов. Если вдруг придёт весть о смерти Мисти, я могу потерять всё – состояние, дом, практику. Поэтому вас обеих должен убить я.
– Но есть же ещё тётя Ди. Неужели ты и её убьёшь? Люди же не идиоты и сложат дважды два! Все Миртлы один за другим умерли, и выгода только твоя. Деда Гровера ведь, как я теперь понимаю, тоже ты отправил на тот свет? Тётушка до сих пор причитает иногда, что он следил за здоровьем и странная хворь для всех была неожиданностью. Выхаживал его ты.
– Да, болезнь Гровера и его смерть сразу после свадьбы – дело моих рук. А Диана безобидна. Будь я официально вдовцом, она только бы вздыхала и ждала, что сделаю предложение. Всю жизнь всего лишь мечтает об этом, выходя со мной под руку с проповедей, а так стала бы ждать и намекать. Она уродлива и глупа, но супругой была бы удобной. Не будь сестры – стоило жениться на ней ещё в молодости. Но я понимал, что нужна младшая. Диана и так уже была старой девой на обочине, а вот Мисти могла упорхнуть и нарожать ненужных наследников без меня, у неё уже тогда был любовник. Что, впрочем, она и умудрилась всё же сделать.
