Для высшей аристократии он был знатен, но недостаточно наследник. Для аристократии попроще – слишком знатный и тоже не свой.
Может он говорил им что-то не то? Не знаю. Не слышала. Но я испытывала этакую мелочную радость, когда Джим возвращался в наш тесный маленький междусобойчик.
Что касается лично меня, я пока не пробовала общаться. Ловила чужие взгляды и ощущала этакое неприятие. Прямой контакт случился лишь однажды – на одной из перемен ко мне подошло трио старшекурсниц, одна из которых окинула задумчивым взглядом и спросила:
– Ну и чем ты так впечатлила Георга?
Я не растерялась:
– Магией, разумеется. Чем же ещё?
Девицы дружно фыркнули и отошли. Я осталась на месте – а что ещё делать?
И забыла о них почти сразу, потому что общение было всё-таки побочкой. Здесь и сейчас единственным, что интересовало по-настоящему, оставалась магия. Я впитывала каждое слово преподавателей, понимая, что отстаю от большинства.
Пусть семена дара мы получили считай одновременно, но мои сокурсники были коренными жителями этого мира и априори понимали больше. Мне же приходилось вникать в каждую мелочь, в каждую деталь – если моё незнание выползет наружу, это будет кошмар.
Но дело не только в прикрытии. Мне правда очень хотелось знать.
В итоге весь первый учебный день я провела в состоянии укушенной в филейную часть белки. Я внутренне суетилась, писала даже то, что не нужно писать. А успокоилась после того, как подошедший на последней перемене МикВой сказал:
– Встречаемся в полночь, возле статуи Дитаврии. Знаешь где это?
Оу. Я бы хотела забыть, но не могла.
В голове сразу вспыхнула провокационная картинка – как стою в крепких объятиях Георга и краснею.
– Да, знаю. – Сказала вслух и наконец выдохнула.
А попутно поняла ещё одну важную вещь…
Да, мы собираемся сделать нечто нелегальное, но не нужно возводить это в ранг катастрофы. Студенты всегда нарушают правила, такова их природа. Даже адепты Гарварда бегают голышом по аллее. Что творят в родном МГУ вообще страшно сказать.
Поэтому… всё хорошо. В крайнем случае буду очищать какие-то подвалы от какой-то копоти. Может и к другой работе на благо общества привлекут.
Но посмотреть на настоящую магию важно! Особенно с учётом озвученного ректором учебного плана. Увы, первокурсникам кроме теории в этом семестре ничего не светит. А у меня всего два года! Если буду тормозить, могу не успеть.
Я действительно выдохнула и в самом деле расслабилась. С занятий вышла умиротворённая, а когда вернулась в комнату, обнаружила там такой сюрприз, что из горла вырвалось горестное:
– У-у-у!
На столике в гостиной сидел… Жрец.
Лысый соседский кот, так похожий на посланника ада, смотрел уже знакомым презрительно-обвиняющим взглядом.
Я сначала растерялась и даже испугалась – вдруг этот любитель махать когтями сейчас кинется? А потом заинтересовалась способом его сюда проникновения.
Форточка одного из окон была открыта. Распахнув само окно и взглянув вниз, я увидела толстый плющ, ползущий по стене.
Жрец забрался по плющу, это очевидно, но неясно другое – как он меня вообще нашёл? Кстати, в правилах Академии значилось, что животные тут запрещены категорически.
– Кажется, я попала, – констатировала тихо.
Обернулась к кошаку и спросила, обращаясь к хвостатой попе:
– Слушай, ты зачем здесь, а?
Жрец обернулся и одарил всё тем же взглядом. Затем привстал на лапах, спрыгнул со столика и направился в спальню.
– Эй, стой, – возмутилась я.
Ноль внимания, фунт презрения.
– Мы так не договаривались, – новая бесполезная реплика.
Объективно мы не договаривались вообще ни о чём. Кот был не нужен и не уместен.
Но сам Жрец придерживался иного мнения и обращался со мной как со служанкой низшего ранга. То есть слышал, о чём свидетельствовало дёрнувшееся ухо, однако объяснять что-либо не спешил.
Ну и как с этой странной ситуацией быть?
Вступить в открытую конфронтацию я не решилась. Схватить и вытурить из комнаты тоже не могла. Отнести к воротам, пропихнуть сквозь прутья и дать пинка для ускорения? Учитывая всё те же когти, это было самоубийством.
В итоге я написала записку и, сбегав к воротам, отдала её одному из дежуривших там мальчишек. Просто со связью в этом мире, невзирая на всю его магию, имелись некоторые проблемы, и единственным способом отправить весточку родным из Академии были бумага и цена в пять медяков.
Я написала Филинии с просьбой сходить к Честосам. Эпизод с появлением Жреца сильно выбил из колеи.
Настроение стало настороженным, однако унывать я не собиралась. Предпочла сосредоточиться на более полезных и продуктивных вещах.
Остаток времени до ужина сидела над учебниками. Затем навестила столовую и снова сходила к воротам – в своей записке я назначила время и надеялась увидеть у ворот Филинию и хотя бы Марка, но…
– Пс-с, леди! – позвал тот самый мальчишка.
Я подошла, и мне протянули сквозь прутья ответную бумажку, в которой мажордом сообщал, что леди Сонтор отбыла в Парламент и вернётся лишь вечером. Так как записка адресована герцогине, то в особняке её не читали. Мажордом спрашивал, что случилось и может ли он сам чем-то помочь.
Моё новое «У-у-у» было горше и жалобней прежнего.
– Другую записку передавать будете? – спросил мальчишка.
А у меня ни бумаги, ни денег с собой, ничего!
– Завтра, – выдохнула я, понимая, что решить проблему прямо сейчас не получится, и что мне нужно срочно что-то придумать с кошачьим туалетом. Просто если это лысое чудовище нагадит в комнате, я превращусь в графа Омуна и тоже пойду убивать!
Глава 16
Невероятное событие номер раз – снова очутившись в комнате, я животину не обнаружила. Обыскала всё, вплоть до платяного шкафа и бельевого комода, а результат – ноль.
Но не успела я облегчённо вздохнуть, как от окна донёсся неприятный звук скрежетания когтей по каменному подоконнику. Затем я пронаблюдала прыжок и важное вплывание через ту же незакрытую форточку.
Вуаля, и Жрец снова со мной.
Морда серьёзная, глаза надменные, хвост торчком, а кончик изогнут.
– Мяурррву, – сообщило миниатюрное чудовище.
– Печёную колбаску будешь? – спросила я.
Вопрос был незапланированным. Да и сами колбаски я захватила из столовой не для него, а так, на всякий случай. Но мысль о том, что Жрец с большой вероятностью выходил на улицу ради туалетных дел, тронул моё сердце.
