– А вы то, как поняли?
– Да она вылитый Артем в детстве! Что тут понимать? – снисходительно фыркает он. – Странно, что мой сынок-олух этого не видит.
– Вячеслав Олегович, теперь ваши планы изменились? Ну… в отношении меня? Я не могу встречаться с Макаром или Джозефом, и…
– А ты встречаешься?
– Да. Мы с Макаром идем на «Новую Волну», да и Джозефу я обещала свидание, – произношу извиняющимся тоном, потирая вмиг вспотевшие ладошки. Давненько я так не волновалась…
– Как у вас с Артемом? – спрашивает «свекр».
– Да… Не знаю. Никак.
– А в постели?
– Вячеслав Олегович, вы что! – вскрикиваю и отворачиваюсь, стремясь скрыть красное, как бабулины помидоры лицо. – Никак.
– Понятно, – цокает он. Опускается в мягкие подушки красивого голубого дивана и вымученно вздыхает. – И что, мой… любимый сынок даже маленького шажка в твою сторону не сделал?
Вместо ответа я снова краснею. Вспоминаю жадный поцелуй Артема со вкусом пряного моря и сорвавшиеся с губ слова: «Я хочу тебя…». Свои руки на его горячей твердой груди, солёные капли на щеках мажора, которые я бессовестно слизывала. Наше общее на двоих дыхание, сбившееся, словно отравленное страстью или минутным помутнением рассудка…
– Так что? Вообще, ни одного шажка? – не унимается Вячеслав.
– Артем считает, что я сойду на разок, – сглотнув, отвечаю я. – Максимум на два. В отношениях со мной он доказал правдивость этого заключения.
– Он не помнит тебя, Вера? Ты так и не сказала, как это случилось? И почему ты… столько лет тянешь все на себе? Ладно он… Но, ты! Ты же знаешь, кто отец твоей малышки. Так почему не пришла? Ничего не потребовала, да и…
Кажущаяся твердость Вячеслава Олеговича дает трещину. Его голос садится, подбородок предательски подрагивает, а плечи наливаются сталью. Расслабленность и непринужденность улетучиваются, как облако сигаретного дыма. Ему больно… Я лишь сейчас понимаю насколько…
– Простите меня, – хриплю севшим голосом. – Артем провел со мной несколько часов. Сунул в чулок купюру и выдворил из вип-кабинки. Я ведь тогда… влюбилась в него. Мы с подругой переехали в город и подрабатывали в баре. И костюм я украла из гримерки, чтобы он принял меня за девицу легкого поведения. Как бы я пришла к нему? Это был только мой выбор. Он ни в чем не виноват. Только я приняла решение оставить ребенка, только я…
– Ну, хватит уже «толькоякать», – смягчается Вячеслав. – Ты молодец, Вер. Но я не хочу давить на Артема. Не нравишься ты ему, что же теперь поделать? Я в любом случае буду помогать тебе с внучкой, даже если ты выйдешь за другого – Макара и Эндрюса. Кстати, я обеими руками за Джозефа, – свекр улыбается и в подтверждение своих слов приподнимает руки. – Он хоть и старше, и не такой красавец, как мой олух, но человек порядочный и надежный. Я хочу, чтобы ты была счастлива. И мой сын тоже… Нравятся ему такие, как Олеся, что же… Нам с матерью придется смириться с его выбором.
– Да, ему именно такие и нравятся, – тараторю я. Не знаю, почему меня так злят слова Вячеслава? Они, как острое лезвие поддевают свежие рубцы, обнажая рану…
«Ты смешная, забавная…».
«Каланча, вряд ли сможешь вызвать в мужчине желание».
«На разок сойдет…».
Я краснею и захлебываюсь подступившей обидой, не понимая мотивов Вячеслава Олеговича. Он же все видит? Все понимает? Тогда зачем это все?
– Вячеслав Олегович, я ничего от вас не хочу. Считаю, что нам с Артемом стоит поскорее развестись. Зачем мешать их отношениям с Олесей? И моим с Макаром или… другими мужчинами? – выпаливаю в сердцах. Ерзаю на мягком и удобном кресле, как принцесса на горошине. Нервничаю, бездарно пытаясь скрыть пучину нахлынувших чувств… Какое мне дело до мажора? И до его Олеси? И почему меня это так трогает, задевает, как рыболовный крючок?
– Что, уже и квартира не нужна? – с ноткой хитрости в голосе произносит он.
– Нет, – отвечаю, разглядывая полоски на небольшом коврике возле кресла. – Жила же я как-то у Розы Петровны… И сейчас проживу.
– Вер, ничего не понимаю. Артем продолжает тебя обижать? Тебе настолько плохо у него дома? Так невыносимо, что ты готова пожертвовать честным вознаграждением?
– Вячеслав Олегович, можно я пойду?
Детский сад, ей-богу… Мне нечего сказать. Я запуталась… В чувствах, желаниях, планах… В своем отношении к Артему и Макару. К слову, о последнем я даже ни разу не вспомнила за эти дни… А уж про «честное» вознаграждение и говорить не приходится – я себя настоящей мошенницей чувствую. Зачем я только согласилась на эту аферу?
– Нет, Вер, нельзя. Пока ты не скажешь мне все как есть. Артем обижает тебя? Обзывает, унижает и… Господи… Мне иногда кажется, что мы вырастили чудовище, – свекр напряженно растирает лоб и переносицу.
– Нет, что вы! – спешу успокоить Вячеслава. – Не унижает. Каланчой зовет и, только. Вы не думайте, просто я… Э…
– В общем, договор остается в силе, – обрывает он мои излияния. – Присматривай квартиру. Жду тебя в любой будний день в офисе, наш юрист поможет тебе выбрать качественного застройщика. А Артему я помогу поскорее оформить визу в Америку. Потерпи его, Вер, – снисходительно произносит Вячеслав.
– А вы ему не скажете… про Настю?
– Нет, я надеюсь, ты сама скажешь, ну… Или наш мажор сам увидит очевидное.
– Не уверена, что это ему нужно, – добавляю хрипло. – Он ездит к Олесе, у них… Наверное, он хотел бы ребенка от любимой девушки, а не от… Смешной Каланчи, – произношу с нескрываемой горечью в голосе.
– Эх, молодежь… Плохо у них все, как же! Никак! – Вячеслав хлопает по крепким бедрам и поднимается с места.
– Да, никак! Так и есть! – поджимаю губы чопорно.
– Идем к нашим, Верочка. Заждались, небось. Ты осетрину будешь?
Артем.
Так и знал, что отец что-то наговорит Каланче! Чувствовал, что его приглашение помыть руки несет в себе глубинный смысл. О чем они, интересно, говорили? Неужели Вера все ему рассказала? О подаренном мной платье на фестиваль и… поцелуе? Честное слово, отец легко мог бы работать в разведке. Ну или шпионов пытать. Причем ему не требовались бы для этого никакие инструменты… Лишь взгляд и голос.
Вера понуро бредет по дорожке. Бледная, со втянутой в плечи головой, сутулая, она немногим отличается от Сильвии. Одна Настюша радуется. Ей все нипочём. Болтает на своем языке и играет с рыжим котенком. А мама плачет… Не понимаю только, почему? Смотрит на дочь Веры и украдкой, чтобы я не видел, смахивает слезы.
– Все нормально? – шагаю навстречу отцу, едва скрывая нетерпение. Ну о чем можно болтать с моей женой десять минут? И почему на ней лица нет? – Надеюсь, ты не наговорил лишнего?
– Все хорошо, да, Верочка? – нарочито весело отвечает папа. – Мне не терпелось узнать, как прошел день рождения моей невестки.
