– Кому нужно было давать эти ложные инструкции? – спросил
лейтенант Трэгг.
– Судить об этом будете вы, – сказал Мейсон. – А теперь,
Конвэй, продолжайте. Расскажите, что произошло дальше.
Конвэй описал свою поездку в отель, где у него оказался ключ
от комнаты 729. Он рассказал, как вошел в номер, предварительно постучав в
дверь, но ему никто не ответил, как у него возникло искушение действовать
дальше: повернуть ключ – и будь что будет.
Он подчеркнул, что надежда получить информацию, чрезвычайно
ценную для него, была очень соблазнительной. И он вошел, с поразительным
простодушием воспользовавшись ключом. Конвэй со всеми подробностями описал
приключение с молодой девушкой, которая была одета весьма условно. Затем он
рассказал, какая паника охватила его, когда он осмотрел оружие, отобранное у
девушки, которая целилась в него. После этого он и решил немедленно
посоветоваться с Перри Мейсоном.
– И что вам посоветовал Перри Мейсон? – спросил окружной
прокурор.
Тут с вежливой улыбкой вмешался Мейсон:
– В этом месте, господа, рассказ моего клиента
заканчивается. Прибавлю лишь тот факт, что в своей машине он нашел бумагу,
содержащую список акционеров, отказавших ему в доверии. Этот список, который я
сейчас вам передам, содержит инициалы Конвэя, а также и мои инициалы на каждой
странице. Машина моего клиента припаркована внизу. Я докладывал об этом
полиции, перед тем как мы пришли, и предложил им обыскать машину, если это их
интересует. Больше мой клиент ничего не может прибавить без консультации со
мной. И я настаиваю на этом. Вы, разумеется, должны понимать, что совет
адвоката клиенту не может быть приобщен к делу, и поэтому, надеюсь, больше
вопросов по этому поводу не будет.
Лицо Гамильтона Бергера медленно наливалось краской.
– Как гражданин, вы подчиняетесь закону, а потому, когда вы
пытаетесь скрыть оружие, которым воспользовался убийца…
– Убийца? – спросил Мейсон.
– Убийца! – заорал Гамильтон Бергер. – Это было оружие
убийцы!
– Но я же не знал этого! Я не знал, что произошло убийство.
И Конвэй не знал, что произошло убийство. Он только знал, что завладел оружием
под давлением обстоятельств, которые выглядят довольно подозрительно. Он нанял
меня для расследования. И я расследовал.
– И в процессе расследования отправились в тот же номер и
натолкнулись на труп, – сказал Бергер.
– Да, это так.
– А затем вы узнали, что револьвер был оружием убийцы!
– Конечно, нет! – сказал Мейсон. – Я понятия не имел, что
это было оружие убийцы. Я и сейчас этого не знаю.
– Черта с два вы не знаете! – заорал Бергер. – Любой человек
с интеллектом двухлетнего ребенка понял бы это. Не настолько же вы тупы! Где
этот револьвер?
Конвэй достал револьвер из кармана и передал его Гамильтону
Бергеру.
– Он заряжен.
Бергер осмотрел оружие и протянул его Александру Рэдфилду.
Эксперт по баллистике осмотрел оружие, открыл барабан,
взглянул на использованную ячейку, взял шило, достал резачок из кармана и
отметил в гнездах относительное положение, которое занимали в барабане пули.
Затем он защелкнул барабан и сунул револьвер к себе в карман.
– А теперь, – сказал Гамильтон Бергер, – мне хочется знать,
что произошло прошлой ночью. Я хочу знать, где этот человек был всю ночь.
– Что вам это даст? – спросил Мейсон.
– Это может дать многое. Он хотел смыться.
– Смыться? – произнес Мейсон.
– Да, черт возьми! – сказал Бергер. – Не думайте, что
полиция окончательно поглупела, Мейсон. Мы узнали о Конвэе всего несколько
часов назад, после того как был опознан труп. Мы обнаружили, что Конвэй поднимался
к вам в офис на лифте прошлым вечером, что он заходил в офис Пола Дрейка, что
через час или чуть позже ваш достойный уважения секретарь Делла Стрит тоже
воспользовалась лифтом. Как и Конвэй, она спустилась через несколько минут
после Конвэя. Думаю, вывод достаточно очевиден: вы позвонили Делле Стрит и
велели ей вывести вашего клиента из игры.
– Но зачем мне это было надо? – спросил Мейсон.
– Ему вы не стали бы задавать этих вопросов.
– Но тогда зачем я привез его сюда сегодня утром?
– Потому что у вас появилось время состряпать эту историю!
– Простите, мистер окружной прокурор, – сказал Перри Мейсон,
– но ваши подозрения не стыкуются с фактами. Не было никакого бегства. Мистер
Конвэй просто почувствовал, что мне было бы неудобно консультировать его ночью
в его квартире. Я проводил кое-какие расследования, пытаясь понять, где факты,
а где домыслы. Поэтому я отправил мистера Конвэя в более удобное место, куда я
мог бы приехать ночью, никого не побеспокоив и не привлекая излишнего интереса.
Мистер Конвэй, к вашему сведению, был в мотеле «Глэйдел». Он останавливался в
коттедже номер 21, и вы сможете убедиться – я не сомневаюсь в этом, – он был
зарегистрирован там под своим именем. Какой же это побег – отправиться в мотель
на своей собственной машине и зарегистрироваться под своим собственным именем?
– Ну хорошо! – опять заорал Бергер. – Тогда почему вы все
скрывали до девяти часов утра?
– Что именно?
– Револьвер. Тот, что сейчас у Рэдфилда. Оружие убийцы.
– Но я не знал, что это оружие убийцы, – сказал Мейсон. –
Мне было известно, что вас не будет в офисе до девяти часов утра. Я и мистер
Конвэй готовились прийти сюда в самый ранний утренний час. Мы прибыли к самому
открытию вашего офиса. Полагаю, расследование покажет, что сегодня вы здесь так
необычно рано, потому что вам хотелось задать вопросы моему клиенту.
– Вы все ходите вокруг да около, – сказал Гамильтон Бергер.
– Вы обязаны были отдать револьвер полиции еще этой ночью, и вы это знаете.
– Почему?
– Потому что это орудие убийства.
– О, я надеюсь, что нет, – сказал Мейсон. – Я, конечно,
надеюсь… Нет, мистер окружной прокурор, это запутало бы дело.
– Вы имеете в виду, что у вас и тени сомнения не появилось,
что это орудие убийства? – саркастически задал вопрос Бергер.
– Откуда я мог знать, что это оружие убийцы? – задал, в свою
очередь, вопрос Мейсон. – Никто даже не сказал мне, как умерла эта молодая
девушка. Они велели мне убраться из комнаты. Полиция не передавала мне
результатов своих расследований. Она что, была убита из револьвера?
– Ее убили из револьвера, и это орудие убийства, а тот, на
кого вы работаете, скрывался от полиции всю ночь.
Александр Рэдфилд кашлянул:
