– А почему бы и нет? Все это дело – подмена револьвера, тот
факт, что закопали пистолет убийцы, – все говорит о дьявольской
изобретательности и…
– Пол, у меня идея, – сказал Мейсон. – Возьми свою подругу
Миртл Ламар и доставь завтра ее в суд. Будь там и слушай ее. Я хочу, чтобы она
сидела рядом с тобой.
– Но она должна работать, Перри.
– Я пошлю ей повестку в суд – вызов в качестве свидетеля
защиты. В этом случае она будет обязана прийти. У меня начал складываться план
вчерне. Ты говорил, у тебя проблемы с Инскипом?
– Я говорил, у нас есть проблемы, – сказал Дрейк. – У
Инскипа такое ощущение, что мы утаиваем информацию, в которой нуждается
полиция, а это его волнует. Когда, в конце концов, твой план заработает и его
вызовут в качестве свидетеля, полиция захочет узнать, почему он до сих пор
молчал, и…
– Пусть он им все расскажет, – сказал Мейсон.
– Что ты имеешь в виду?
– Скажи, чтоб он пошел в полицию. Пусть расскажет о том, как
его мучает совесть и он больше не может тянуть, и что у меня есть козырь в этой
игре. Пусть расскажет, что мы обнаружили дырку в матраце в номере 728. Пусть он
отдаст им пулю, которую мы извлекли из матраца, и пусть Рэдфилд сравнит ее с
пулями револьвера «смит-и-вессон» – того, что Конвэй передал полиции.
Дрейк сказал:
– Это было бы лучшим вариантом для Инскипа, но это раскроет
твои карты, Перри. Они сразу догадаются, что ты пытаешься сделать.
– Ну и хорошо, – ответил Мейсон. – Меня это устраивает.
– А что будет потом?
– Завтра обвинение почувствует, куда я клоню, и им
потребуется время, чтобы это переварить. Думаю, доктор Гиффилд – хороший
человек, и в нем я зароню сомнение. Это будет только начало. Но Гамильтон
запаникует. Он начнет тянуть время.
– Но именно ты хотел ускорить события, чтобы иметь
возможность рассказать акционерам…
– Да, знаю, – прервал его Мейсон. – И еще есть время. Звони
Инскипу. Скажи, чтобы он шел в полицию и все рассказал.
– Все? – переспросил Дрейк.
– Все! – ответил Мейсон. – Потом бери свою девчонку, Миртл
Ламар, и будь с ней в суде завтра утром. Я начинаю приводить в исполнение свой
план, будь он проклят, и, думаю, все получится.
Глава 14
– Все присяжные заседатели в сборе, – объявил судья Девитт.
– Обвиняемый в суде. Вчера последним давал свидетельские показания доктор Ривс
Гиффилд. Вы не могли бы занять место свидетеля, доктор Гиффилд?
Доктор Гиффилд занял место в кресле свидетеля.
– Остановитесь, пожалуйста, на обесцвеченном пятне на левом
боку тела. На том, о чем вы упомянули в прошлый раз, – попросил Мейсон. – Вы не
могли бы подробнее рассказать о природе этого обесцвечивания?
– Оно было едва заметно – только при сильном освещении можно
это увидеть. Это очень незначительное изменение цвета кожи.
– Хотите ли вы подчеркнуть, что это не имеет значения для
медицины, доктор?
– Я бы никогда не стал утверждать, что какое-либо отклонение
от нормы, обнаруженное на трупе, в случае убийства не имеет значения.
– Обсуждалось ли это? Представляет ли изменение цвета кожи
какое-нибудь значение или нет?
Гамильтон Бергер вскочил на ноги:
– Ваша честь, мы протестуем, так как данный вопрос не
является важным для допроса. Это незаконно, несущественно и не относится к
делу. Нет никакой разницы, было обсуждение или нет. Суд заседает не для того,
чтобы слушать чьи-либо аргументы, а для того, чтобы узнать факты.
– Я поддерживаю протест, – сказал судья Девитт.
– Обсуждали ли вы с доктором Мэлоумом, является ли небольшое
обесцвечивание важным? – настаивал Мейсон.
– Тот же протест! – сказал Гамильтон Бергер.
Судья Девитт некоторое время колебался, затем сказал:
– То же самое. Я поддерживаю протест.
– Не является ли фактом, – продолжал, не обращая внимания на
протесты судьи, Мейсон, – что это небольшое обесцвечивание может быть вызвано
тем, что тело довольно долго лежало после смерти на левом боку и что
незначительное обесцвечивание указывает на то, что после смерти тело, как это
бывает, еще немного дрожало?
– Это, безусловно, возможно.
– Это определенно возможно.
– Да. Я это признаю.
– А теперь, вы когда-нибудь слышали, чтобы одеревенение распространялось
на правую руку и плечо и не затрагивало бы левое, если, конечно, кто-нибудь
намеренно не нарушил в этом месте одеревенелость?
– Я не знаю таких случаев.
– Как по-вашему, была ли нарушена одеревенелость в левом
плече?
Свидетель изменил позу и с некоторой надеждой посмотрел на
Гамильтона Бергера.
– Я протестую, – сказал Гамильтон Бергер, – на том
основании, что вопрос задан с целью повлиять на выводы присяжных.
– Протест отклоняется, – сказал судья Девитт. – Свидетель является
специалистом, и спрашивают его мнение. Отвечайте на вопрос.
Доктор Гиффилд с расстановкой произнес:
– По-моему, кто-то нарушил одеревенелость.
– Значит, по-вашему, положение тела было изменено после
смерти женщины, и вы видели это в комнате 729 в отеле «Рэдферн»?
После долгих колебаний доктор Гиффилд неохотно подтвердил:
– Да, видел.
– Спасибо, – произнес Мейсон. – Это все.
– Больше вопросов нет, – провозгласил Эллиотт.
Гамильтон Бергер, казалось, был озабочен и взволнован. Он
наклонился к своему помощнику и что-то ему зашептал, а затем, поднявшись и
тяжело ступая, покинул зал суда.
Эллиотт возвестил:
– Следующим свидетелем будет лейтенант Трэгг.
Трэгг подошел и принес присягу. Он отвечал неспешно, что
плохо сочеталось с его более чем агрессивным поведением на свидетельском месте.
Он сообщил, что был на месте преступления семнадцатого октября. Появился
обвиняемый. С ним появился и его адвокат, Перри Мейсон.
– Сделал ли обвиняемый заявление?
– Да.
– Было ли оно добровольным?
– Да.
Эллиотт попросил повторить, что было сказано.
Медленно, утомительно для присутствующих, Трэгг детально
повторил беседу. Эллиотт время от времени поглядывал на часы.
