Рая – юркая, как огонек, стройная, длинноногая. С короткими, вечно взлохмаченными рыжими волосами. Эдакий сорванец. Недаром к ней с детства прилипло прозвище, совсем несвойственное для девицы из благородной семьи. Рыжик! Даже Райкин папаша, находясь в хорошем настроении и не собираясь устраивать разнос, что случалось не так часто, называл дочку ласково – Рыжуля.
Ада была полной противоположностью подруги - аккуратная до педантичности, спокойная и рассудительная. Назвать ее современной ни у кого бы ни повернулся язык. Темные волосы девушка заплетала в две длинных косы. Всем и каждому она рассказывала, что видела такую прическу на портрете знаменитой дамы-артефактора из прошлого. Ей верили. И имя этой дамы называлось Адой неоднократно, но в стриженых головах сокурсниц оно не задерживалось категорически. А потому к ней быстро приклеили прозвище Ретро.
Любимым развлечением девушки были книги, книги и еще раз книги. Она незаметно для всех стала лучшей ученицей курса. И в дальнейшем ей бы светила блестящая карьера в одной из корпораций, если бы не одно но – магии Ада была лишена начисто. Не разгорелась в ней эта искра. А без магии артефактор, как мотоцикл без колес.
И оставалось ей, лучшей ученице столичной академии магии с блестящим дипломом, лишь одно – отправиться после учебы обратно в свой заштатный городок. И служить там на побегушках у местного артефактора. Перспектива малоприятная. Если бы не отец Рыжика. Он знания подруги дочери ценил по достоинству и отпускать просто так не собирался. Такой мозг в хозяйстве точно не лишний. А хозяйство в семействе Райны было не маленьким. Поэтому Аду привечали почти как дочь. Всячески поощряя и балуя.
Шустриком Рая называла свой мотоцикл, чем вызывала недоумение у знакомых и снисходительные усмешки у родных и близких. Но девушке на чужое мнение было откровенно плевать. Она вообще пребывала в искренней убежденности, что любимый питомец, не должен оставаться без имени. Пусть даже он железный и на магическом движителе. Какая, к демону, разница! Ей так хочется, и баста. В конце концов, это – ее собственный железный конь. Что хочет, то и делает.
Заразившись этой идеей, Рыжик заказала у ювелира табличку с именем, слава вечности, медную, а не золотую. Аде стоило больших трудов отговорить подругу от опрометчивого поступка. Решающим стал аргумент, что из-за таблички сопрут и самого Шустрика.
Табличку торжественно приделали над задним колесом на синий, сверкающий лаком корпус мотоцикла. И теперь весь город был в курсе, как зовут двухколесный мобиль чокнутой рыжей бестии – единственной дочки председателя совета города, богатея, благодетеля и известного мецената.
В юбке на мотоцикле ездить крайне неудобно. Это знает каждый, кто хоть раз пытался оседлать железного коня. А, если учесть современную моду Сатара и длину этих самых юбок, точнее почти полное ее отсутствие, то еще смешно и чрезвычайно неприлично. А быть смешной и неприличной Ада себе позволить не могла. Поэтому для поездки она переоделась в узкие брюки и теплый жилет. А косы сколола на затылке шпильками.
Рыжик одобрительно покосилась на наряд подруги, выдала ей кожаный шлем и очки-консервы. Дождалась, пока она усядется на сидении, и спросила:
- Готова? Едем?
- Едем, - подтвердила Ада.
- Держись крепче, Ретро!
Рая наклонилась к рулю, прошептала заветное слово, и движитель завелся. Магия в нем работала тихо, почти бесшумно, делая мобиль опасным для пешеходов. Слышался лишь едва заметный рокот.
- Тарахтелку-то так и не посмотрели, - огорченно заметила Райна.
- Посмотрю, обязательно посмотрю. Сейчас на дорогах пусто. Рано еще. Поехали уже.
И мотоцикл сорвался с места.
***
Кукла Сандру пугала. Она была невероятной, просто абсолютной копией человека. И от того казалась живой. Девушке чудилось, что кукла просто притворяется игрушкой. Что, стоит только отвернуться, она начнет моргать, вздохнет глубоко-глубоко, потянется, спрыгнет на пол и пойдет себе бродить по квартире. Совсем не факт, что с добрыми намерениями. От пристального неподвижного взгляда живых голубых глаз, девушку пробирал мороз. Прикасаться к игрушке было страшно.
Но и закрыть коробку крышкой не поднималась рука. Последние крохи здравого прагматизма твердили Сандре, что куклу ей отдали не просто так. Что в этом есть что-то важное, нужное. Ей, Сандре, нужное. Что с этим стоит разобраться. Срочно, безотлагательно. Что делать вид, словно ничего не случилось, по меньшей мере, глупо. Случилось. И не с кем-то другим, а с ней – Александрой Бартеневой, москвичкой 25 лет отроду. В начисто лишенном магии 21 веке. Случилось, черт подери! И забыть об этом не получится.
Поэтому Сандра, так и не рискнув достать подарок из ларца, просто поставила коробку вертикально, на торец и отодвинула от себя как можно дальше на другой конец стола, теша себя надеждой, а вдруг все рассосется само? Но время шло. Кукла не оживала. А проблема не рассасывалась. Категорически, никак, ни капельки.
Девушка обреченно вздохнула. Достала из бара бренные останки коньяка. Плеснула себе полтишок в вульгарную рюмку, решив, что сейчас не самое подходящее время для соблюдения этикета. Выпила залпом. Подумала, долила еще столько же, потом еще. Потом с трудом уговорила себя тормознуть и остановиться на достигнутом.
Вы не пробовали использовать коньяк в качестве эликсира храбрости? Зря. Чудодейственное средство. В голове девушки приятно шумело. По телу разливалось уютное тепло, попутно снимая напряжение и отгоняя страхи. Все пережитое за день, внезапно предстало шуткой, так, глупым розыгрышем. Живые куклы? Вещие сны? Вы вообще о чем? Не бывает такого.
- Не бывает! – бодро повторила Сандра вслух. – Хватит!
Она решительно поднялась, отправила бутылку обратно в бар и взяла ларец в руки.
Кукла моргнула.
Глава 3 Послание из прошлого
Ада сидела за спиной у подруги, вполуха слушала ее не сильно мелодичное пение, ловила губами прохладный ветер, взирала на спящий город сквозь очки-консервы и не уставала удивляться тому, откуда в этой хрупкой, по сути дела, девушке столько энергии.
Райкин папаша особенно за бокалом хорошей наливки любил говаривать, что из таких сумасбродных девиц нужно на продажу варить эликсир жизни. И, сдается, был недалек от истины. Жизни в его дочери было выше крыши.
