– Баню не надо. Ты меня и так достал, еще и запарить захотел. Вина будет достаточно, – я взяла с полки наугад какую-то книгу и задумчиво полистала. – Граф Монте-Кристо. Тебе нравятся классики?
– Иногда, под настроение. А тебе?
– Мне не нравится, когда меня как воруют, как барана. Помнишь, как книга закончилась? Граф освободился и отомстил всем обидчикам, – я прищурилась и со значением посмотрела на Руслана.
– Ты меня с графом сравниваешь? – попытался тупить он.
– Себя. Так что теперь – ходи, оглядывайся.
– Чтоб оглянулся посмотреть не оглянулась ли она, – согласился Руслан.
Глава 11
Мне всегда нравились часы с кукушкой. Не электронные – на батарейках, а самые простые, какие, наверное, весели у многих в деревенских домах. С цепью и двумя еловыми шишками-противовесами. Сами знающие, когда выгнать птичку из домика и когда остановиться и больше не работать, потому что одна из шишек опустилась почти донизу и значит завод кончился. В доме наступает тишина, только шуршат мыши. Впрочем, мышей я не то что бы боюсь, меня просто пугает скорость и неопределенность их передвижения по дому.
Дом с остановившимися часами засыпает, перестает подавать звуки. Еще какое-то время заблудившиеся мухи могут жужжать о стекло, но потом и это проявление жизни то-ли засыпает, то-ли умирает и воцаряется тугая, пустая тишина. В доме тихонько, неоткуда скапливается пыль, время замирает.
Но потом опять приезжают постояльцы, поднимают повыше железную шишку и часы опять оживают, а вместе с ними и дом. Часы тикают, печка топится, кукушка иногда появляется. И сейчас, глядя на раскаляющуюся печку, я физически ощущала, как просыпается и преображается дом. Холодная неприязнь незнакомого места сменялась постепенно каким-то обжитым, наполненным жизнью смыслом.
Руслан прав – в таком месте ничего, наверное, более делать не надо, а только сидеть, смотреть на хлопья снега и пить вино.
Он сидел на полу возле печи и неспешно подкармливал разгоравшийся огонь. Я без звука смотрела в печную топку, пытаясь наполниться тем теплом, которое огонь дает изголодавшемуся по открытому пламени городскому жителю. Тишина нарушалась лишь легким потрескиванием дров и размеренным тиканьем со стены. Мы оба молчали. Но это была не та тишина, которую в народе обозначают словосочетанием тихий ангел пролетел, а наиболее циничные говорят – милиционер родился. Это была спокойная, умиротворяющая тишина, при которой и говорить ничего не надо.
Часто, при молчании с другим человеком, испытываешь чувство неловкости от тишины.
Надо непременно что-то сказать, иначе неловкость затопит всё и станет еще хуже. Ты говоришь какую-то глупость, а неловкость увеличивается. Тут становится понятно, что вы с человеком, как два магнита с одинаковыми полюсами – притягиваться не к чему.
Тут же, к моему огромному удивлению, тишина переносилась как вещь не только не лишняя, но даже и вполне уместная. Мне с Русланом было о чем помолчать. То ли терапевтический массаж нас сблизил, то-ли просто мы научились больше не раздражать друг друга. До меня даже иногда доносился звук его дыхания, но не бесил, а просто был слышен, и всё.
Руслан опять наполнил бокалы и без слов подал один мне. Капелька хорошего вина уместна в любых количествах, так я считаю.
– Что ты планируешь предпринять насчет тех опасных людей, о которых говорил? – наконец нарушила тишину я.
– Пока всё должно идти так, как идёт, – после короткой паузы ответил он, продолжая глядеть в огонь. – Когда придет время, я стряхну их, как стряхивают клещей с одежды, но пока воевать рано, непонятно чего толком они добиваются и какие еще инструменты есть у них в руках. В такой ситуации бить надо один раз, и наверняка. Без ошибок.
– Складно, – подтвердила я, немного даже полюбовавшись суровостью его выражения. – Я бы не хотела, чтобы ты наворатил дел.
– Не наворочу, – он искоса глянул на меня. – Принцип степной травы – эта аналогия наиболее уместна в данной ситуации. Под сильным ветром надо гнуться в сторону давления, а потом выпрямляться как надо. Если будешь тупо противостоять, можно просто сломаться.
Он поднялся с пола и пересел ко мне на кровать, грея бокал с вином в ладонях.
– Я ещё многих удивлю, обещаю, – с какой-то угрозой произнес он.
Поднял взгляд и посмотрел мне прямо в глаза. Серым, даже каким-то стальным, неожиданно опасным взглядом. Этот взгляд резал орбиты моих глаз, проникая куда-то вглубь и оказывая на меня настоящее, физическое давление.
Не в состоянии больше выдерживать энергетику этого взгляда, я просто закрыла глаза. Через мгновение я ощутила тепло… и его губы на секунду коснулись моих. Мои же чуть приоткрылись, потому что стало не хватать воздуха, но он, наверное, принял это как сигнал, и кончик его языка легко ткнулся мне в верхнюю губу, поднимая ее.
Не в состоянии открыть глаза, чтобы не увидеть его слишком близко, я чуть шире приоткрыла рот, чтобы избежать столкновения с его языком. Тут его рука неожиданно коснулась сзади моей шеи, не давая отпрянуть назад и контролируя меня, а его губы очутились на моих. Теплое, чуть прерывистое дыхание, овеяло мой лицо и мозг внезапно отключился от восприятия и анализа окружающего. Я начала возвращать ему этот поцелуй, словно мы говорили на каком-то неведомом языке, где каждый жест и каждое движение наполнено смыслом. От Руслана приходил какой-то приятный запах, невозможный к определению. Всё вместе рождало какое-то чувство, объединяющее в себе разговор, уют и забвение. Его рука, легко держащая могу голову сзади переместилась скольжением мне под подбородок, откуда нежно и крепко он мог контролировать направление своего поцелуя.
Продолжалось это, наверное, пару минут. Наконец, потеряв дыхание, я остановила это погружение, уперевшись Руслану ладонями в грудь и слегка отодвинув его.
Открыла глаза. Он смотрел на меня с расстояния вытянутой руки, но его глаза всё так же сверкали и давили на меня.
– Достаточно, – пытаясь выровнять дыхание произнесла я.
– Вообще недостаточно, – продолжая поедать меня глазами, сказал он. – Не вижу причины останавливаться.
– А я, если честно, не вижу причины продолжать, – я почти не лукавила. – Всё это прикольно конечно, но не вижу этому нормального продолжения.
