– Второе. Занимаясь твоим долгом, я делал это в её интересах. К твоему сожалению, теперь ты в сферу ее интересов более не входишь. Что переводит наши с тобой отношения в сферу сугубо финансовую и строго иерархичную. Твой долг перешел в мою компетенцию, проще говоря ты мне должен. Отдавать начнёшь немедля, завтра я хочу видеть твой план и график выплат.
Он удалился, оставив нас наедине с мыслями и затухающей суетой засыпающего города.
– Анекдот знаешь, – наконец прервал паузу Ибрагим. – Чем пессимист отличается от оптимиста? –и не дожидаясь меня, сам себе ответил, – Пессимист вздыхает, что хуже уже не будет. А оптимист радуется. – Будет, будет!
Алина
– Ты Гусева, чеканутая, – Филатова дотянулась до очередного печенья и, откусив сразу половину, жуя, продолжила читать нотацию. – Как можно выгнать такого самца, только потому что он самец? У тебя мозги есть? Честное слово, как собака на сене, сама не ешь и другим не даёшь.
– Филатова, – я была не намерена выслушивать всю эту чушь. – Тебя реабилитировали досрочно, так скажи спасибо. Сидит, учит тому, в чем сама не разбирается. Я же тебе говорю, – меня переполняла горечь. – Я ему это простить не могу. Он использовал меня. Как средство. Решал свои проблемы.
– И как женщину использовал – сама хвасталась, – напомнила Филатова. – В кои веки нормальный самец попался, а она нос воротит. Зажралась ты, голубушка. Зажралась.
– Он мне с самого начала врал! Познакомился со мной, чтобы свои проблемы решить, понимаешь ты, картошка накрашенная?
– Мерси за картошку. На себя в зеркало погляди – сразу желание критиковать других пропадёт. Чья бы корова, – Настя рассерженно перестала на минуту жевать. – Ты вообще, соображаешь что-нибудь? Ты сама его первоначально использовала, чтобы отец от тебя отстал. Сама в корыстных целях познакомилась, для своей личной выгоды. Так что, если я правильно понимаю, вы квиты. Один-один. Друг-друга стоите, два сапога, как говорится.
– Ничего ты не понимаешь, – я рассердилась, несмотря на логичность некоторых её аргументов. – Тебя послушать, так ничего такого он не сделал.
– Я бы простила, – Филатова вальяжно откинулась на стуле и сощурив глаза добавила. – Но ты нет! У тебя к людям такие высочайшие моральные запросы, каким только ты соответствовать можешь. Ты непорочная дева, практически.
– Филя, ты меня бесишь, – она всё больше и больше действовала мне на нервы. – Я тебя умоляю, заткнись.
– Ты Гусева сама кого хочешь выбесить можешь. Помнишь в школе, на физкультуре, ты так и не научилась через козла прыгать? Это твоя судьба. Так за козла замуж и выйдешь, не умея прыгать через препятствия.
– Филатова, иногда чайник разумнее булькает, чем ты философствуешь.
Она не обратила на эту фразу никакого внимания, старательно рассматривая свежесделанные ногти.
– Супер! Да? – она повернула руку ко мне, демонстрируя маникюр. – Ослепительно же!
– Плевать я хотела на твои ногти! Что ты за человек такой? И разговаривать с тобой бесполезно, и выгнать жалко, – тут я в точку попала. В этом, вообще, вся суть Филатовой. Ещё со школы. Но лучшей подруги у меня нет. Чем-то она меня дополняет.
– Я тебе всё, что надо, уже сказала. А ты услышала, но принимать не хочешь. Нравится – бери. Не нравится, другим отдай. Менее моральным.
– Да забирай сколько душе угодно, слышать о нем не хочу, – меня уже конкретно бесил этот разговор.
– Что о нем слышно? – осведомилась Филатова.
– О каком о нём? – ядовито переспросила я.
– Не придуривайся. О твоём Руслане – что нового?
– Такой же твой, как и мой. Плевать я на него хотела, – я ушла к окну и уставилась за стекло, на застилающий землю снег.
– Вот я о чём и говорю, ты Гусева для меня как открытая книга.
– Ничего не слышно. Как дядя Володя его отогнал, по моей просьбе, больше не звонил и не появлялся. Дядь Володя сказал, что на него старый долг повесил, даже мне не сказал. Впрочем, плевать, что он обо мне думать будет. Так ему и надо. Но что самое интересное, так это то, что он Руслана с тех пор найти не может. Убежал женишок. Будут его по пограничным базам пробивать, может из страны выехал уже. Вот такие дела.
– Ты, Гусева чеканутая, вот тебе мой вердикт, – покивала скептически Филатова. – Тебя то-ли лечить надо, то-ли пожалеть. Не понятно.
Совершенно неожиданно и, как всегда, без приглашения явился Маратик. В наше время сперва звонят, уточняют можно ли прийти, даже если с полной корзинкой выпечки, и только потом заявляются домой к даме. Филатова немедленно принялась кокетничать, откровенно глупо выспрашивая советы о том, какую булочку вкуснее есть. Ей, я уверена на сто процентов, совершенно всё равно с кем флиртовать, тут процесс важнее всего. Интересно, она хоть у гинеколога рот закрывает? Хотя бы для того, чтобы сквозняка не было. Вряд-ли, конечно. Что поделать – такая у ней натура.
Маратик был в очередных умопомрачительных шмотках. Некоторым, того, что он тратит на одеть себя любимого по последнему писку моды, хватило бы чтобы безбедно прожить год. Но для себя Маратик ни в чем не отказывал, стараясь дотянуться до всего, чего ему захотелось. Последние лет пять, он пытается дотянуться до меня, впрочем, совершенно напрасно.
– Алинка, ты чего такая грустная? – по его мнению это самое лучшее начало разговора. Совершенно ничего не соображает. Как-то раз он додумался у меня спросить, почему у меня такой усталый вид, может я не выспалась? Балбес.
Я промолчала, занимаясь чайником. Ответила за меня Филатова, немедленно начав плести свои козни:
– Вот, Марат, скучаем. На море никто не зовет, замуж тоже, тут станешь грустным.
– Поехали со мной на море, – немедленно среагировал он. – Я зову.
– И замуж? Обоих нас прекрасных? – подалась вперед Филатова.
– Никак нет, мы же не в Турции. И с тобой я уж точно не справлюсь. Мне такая жена нужна, чтобы меня уважала.
– Тут ты не по адресу явился, – с раздражением влезла я. – Уважения ищи в другом месте.
– Вот чего ты такая негативная всегда, – недоумевал он. – Когда с тебя спадут розовые очки, ты поймёшь, что лучше меня не найдёшь.
– Маратик… – начала я.
– Марат. Можешь называть меня Марат, – перебил меня он.
– Конечно, – согласилась я. – Могу называть тебя Марат, но буду называть Маратик, как с детства привыкла. К твоему имени идут уменьшительные суффиксы.
– Тогда можешь называть меня романтик, а не Маратик.
– Если хочешь, буду называть тебя пузатик.
– Это не красиво, – он безуспешно попытался втянуть животик обратно. – А еще, это показатель благополучия и обеспеченности, если хочешь знать. В странах Африки, кто богаче и благороднее, всегда полные.
