– Именно там, в глубине вод, сокрыты врата, ведущие за Девятое небо, – прохрипел старик, и видение померкло.
Перед взором вновь простирался тёмный зимний лес.
Вель и Любомир, оба, тяжело дыша смотрели на Велижана, что, опершись на посох, внимательно взирал на них.
– Что это, к Мору, было? – спросил Вель и понял, что вновь может двигаться.
– Я вам показал грядущее, воззвал к вашим душам, – спокойно ответил Велижан. – Но даже увиденное вас не пробудило… – разочарованно прошептал. – Какая же беда в мире нынче, какая беда…
Старик сокрушённо покачал головой, отвернулся и, опираясь на посох, медленно заковылял в лес.
– Думаешь, стоит идти за ним? – спросил Вель Любомира.
Богатырь пожал плечами:
– Мне кажется, я сейчас ум Сварогу отдам, – признался он. – Но оставаться тут равносильно смерти. Если не найдут колосаи, замёрзнем насмерть или умрём от голода.
– Уж больно старик на навь похож, – сомневался Вель, смотря в спину уходящего волхва.
– А если он и вправду нас спас? – предположил Любомир.
– Потому что велели Боги? – нахмурился Вель.
– Я тоже ему не верю, – согласился Любомир. – Но если мы не последуем за ним, то погибнем точно. Я это сердцем чую. – Любомир хмуро посмотрел на друга. – Идём, – уверенно сказал он и пошёл вслед за Велижаном, который почти скрылся во тьме.
* * *
Сердце сковало холодом, и Дреф, закрыв глаза, зашептал, обращаясь Словом к Лесу.
Перед внутренним взором Дрефа предстала грандиозная стена огня, надвигающегося на Тайгу… Пламя рокотало, набирало мощь. Полевик обратил взор на навий – Марья стояла во главе тёмного воинства и, закрыв глаза, тихо шептала; её слова подхватили другие русалки, и звенящая заупокойная Песнь заполнила бытие.
Дреф видел, как в морозном воздухе искрился туман: стелился над снегом, овевал деревья, устремлялся ввысь и сливался с молочным небом, что белело сквозь тёмный узор крон над головой. Вторя русалочьей Песне, туман собрался со всей Тайги и, поднявшись над лесом грандиозной волной, метнулся на стену огня.
Дреф видел, как в вышине мерцали капли мёртвой воды.
Волхвы леших, вил и берегинь шептали, Словом усиливая ворожбу навий, и огонь не смог преодолеть силу, родившуюся в единстве Света и Тьмы. Песнь текла через весь бор мощным несокрушимым потоком, подхватывала капли мёртвой воды и теснила пламя Хорохая.
Рокочущий огонь то нарастал, то отступал перед туманом.
– Да поможет Марье Индрик, – прошептала Иванка, крепче обхватив копьё. – Да сгинет огонь, да не придётся нам воевать…
Йари находились в тылу собравшейся в лесу армии леших, вил и берегинь. В Тайге, окутанной тяжёлым туманом, царило безмолвное волнение.
– Кто бы знал, что навь станет дочерью Леса и всем поможет. – Ватан покачал головой.
– Поможет, – кивнул Айул. – И Светозара спасёт.
– Обязательно спасёт, – согласился хмурый Лый и поправил свой доспех – гаркун находился рядом с учениками Дрефа. Воспоминания о Светозаре – друге из мира людей – наполняли душу могучего лешего тоской.
– А теперь поможем мы. – Явих взъерошил волосы и, закрыв глаза, низко зашептал.
Остальные йари последовали его примеру – голоса леших низким рыком прокатились по Тайге, наполняя туман и своей силой. Воины народов Леса, ждавшие своего часа, подхватили Песнь тоже, и серебряный узор Слов, оплётший туман, засветился ярче.
Князь Дреф, ворожа рядом с Миродревой и Светоликой, видел, как пламя Хорохая, что взметнулось было до небес, стало оседать.
Морозный воздух, пропитанный духом войны, наполнился голосами поющих защитников Леса.
День перевалил за половину, когда Песнь мёртвой воды пронзительным звоном заполнила Явь, и огонь Хорохая, не выдержав, потух.
Померкло пламя, и туман осел, разлившись по лесу серебристым маревом: души навий таяли, покидая Средний Мир – среди тумана, который ещё долго будет окутывать бор, можно было различить всполохи серебряных и золотых крыльев птиц, устремлявшихся в Ирий. Души русалок, мавок и болотников, что по своей воле обратились к Свету, теперь были свободны. Их едва слышимая Песнь наполняла лес светлой тоской, а лёгкое сияние овевало щемящей грустью; и каждый, кто внял случившемуся, невольно вторил их Песне, провожая обратившихся к Свету в последний путь.
Густой дым поднимался с потухших деревьев, кустарников и степи, убранной чёрным покрывалом тлеющих углей; снег от огня растаял, и мокрую землю окутывал пар.
В лесу стоял едкий запах гари.
– Хвала Индрику, – прошептал Дреф, опершись на тояг. – Померкло пламя.
– Но колосаи смогут воспеть его снова. – Миродрева хмуро посмотрела на князя.
Голоса леших, вил и берегинь стихли – стоявшее позади Дрефа, Миродревы, Светолики и Йергала войско лесных народов замерло в ожидании грядущего.
– Не смогут, – уверенно ответил Дреф. – Я чувствовал их волхвов духом – они не посмеют посягнуть на Лес. Что ещё я чувствовал… – Дреф покачал головой и махнул лапой: – Пустое…
– Марья? – тихо прошептала Светолика, и Дреф обернулся: из затмившего лес серебристого тумана вышла Марья.
Над полупрозрачной девой с тоягом кружил Дрозд.
– Я отдала слишком много мёртвой воды, – прошептала дочь Леса. – Моё тело почти исчезло. Но сил моего духа хватит для того, чтобы спасти Светозара.
– Марья… – ахнула Миродрева. – Если ты отправишься со мной в Миро, мы поможем тебе!
– Нет, – нахмурилась русалка. – Пока вы будете меня исцелять, пройдёт много времени. Светозар и так слишком долго в плену у Топи. Я хорошо знаю, что такое жить во Тьме – чем дольше находишься во мраке, тем крепче он пленит душу.
– Дух у Светозара очень силён, – ответил Дреф. – Он дождётся тебя.
– Да, если отправлюсь сейчас. – Марья шагнула ближе к Дрефу. – Княже, открой мне заворожённую тропу, что приведёт к Чёрному Озеру. Сил у меня совсем не осталось.
– Пусть идёт, – пробасил Йергал, хмуро глядя на навь. Елмагану претило то, что русалка всё же помогла Лесу.
– Марья? – из расступившегося войска вышла Иванка. За лешей следовали остальные йари и Лый. – Мы поможем тебе! – Иванка положила на сердце руку, с беспокойством глядя на русалку. – Мы пойдём с тобой. Правда, князь Дреф? – Иванка с надеждой посмотрела на Дрефа.
– Нет, – ответила Марья, и Дрозд опустился на её тояг. – Вы ничем не сможете помочь – Топь отпустит Светозара, только если я соглашусь стать её Хозяйкой. А в болоте тело не нужно.
– Марья… – нахмурилась Иванка и шагнула к русалке ближе. – Но ты же…
Марья предупреждающе подняла руку:
– Я сама в огонь ступила, – хмуро ответила она. – Я не прошла своё испытание жизнью. – Русалка посмотрела на Дрефа и, положив руку на сердце, спросила: – Княже, откроешь врата?
