Светозар, нахмурившись, кивнул, отворил калитку и прошёл, Мирослава – следом. Дрозд летел впереди, разгоняя мрак серебристым сиянием: устланная дроблёными костями земля под ногами терялась в темноте. Мирослава невольно поёжилась, но тут же отогнала страх.
Как только калитка затворилась за беглецами, Дрозд полетел быстрее, а Мирослава и Светозар побежали за ним.
Мгла, закручиваясь облачками, отступала перед светом Дрозда и багряных очей черепов, она казалась живой – разгневанная нарушенным покоем, она шипела, овевала смертельным холодом.
– Быстрее! – чирикнул Дрозд.
Светозар и Мирослава бежали: от каждого шага кости под ногами хрустели и лопались.
И вдруг нестерпимый вой прорезал бытие – Мирослава от неожиданности вздрогнула и, поскользнувшись, упала.
– Быстрее! – Светозар остановился и, подбежав к волхве, помог ей подняться. – Лучше успеть покинуть Девятое небо до того, как сюда доберутся мавки.
Мирослава кивнула, подобрала череп и побежала за Светозаром.
Вой приближался, окружал со всех сторон, а серебристого берега Царствия Индрика всё ещё не было видно. Мирослава бежала рядом со Светозаром за Дроздом, стараясь подавить невольный страх – мгла наступала, и в её шипении волхве слышались слова: «Обманщица! Слова своего не держишь! Не пущщщщууууу…»
Тьма внезапно всколыхнулась и когтистой рукой схватила Мирославу за плащ. Волхва от неожиданности вскрикнула, не сбавляя шага вырвалась из лап, как вдруг глазницы черепа, что несла Мирослава на кости, вспыхнули золотым огнём, как и глазницы черепа на Светозаровом тояге.
Мирослава повернула череп горящими глазницами к тьме, и та с оглушительным визгом отступила.
Вой грянул с новой силой, когда Светозар, обратившись Словом к черепу, направил его жгущий огонь на тьму. С визгом отступила мгла, и в её клубах Светозар различил очертания волков.
Мавки, пронзительно взвыв, вновь набросились на бегущих Светозара и Мирославу, но золотой свет, лившийся из пустых глазниц черепов, не давал оборотням достать беглецов.
Мирослава уже тяжело дышала, но изо всех сил старалась не отставать от Светозара. Мавки, воя, гнали всё быстрее…
Впереди забрезжила серебристая полоса далёкого берега, когда на пути перед летящим Дроздом тьма вдруг сгустилась настолько, что Дрозд закружил, не смея влететь в плотный мрак.
– Что там? – не останавливаясь, спросил Светозар.
– Нет пути! – встревоженно пропела птица. – Нет пути!
Светозар и Мирослава направили свет черепов во мглу, и та расступилась, открыв жуткое создание, перед которым молодые волхвы остановились.
Белую кожу умертвия покрывала зловонная тина, запавшие глаза на подгнившем черепе смотрели чёрной тоской; липкие волосы, словно вода, струились по тощему телу.
– Ты задумал и сам убежать, и Хозяйку мою украсть? – шелестела Топь. – Ты, слуга Мора, что Смерть его Наместника хранить обязан?
Вой мавок стих – оборотни, скуля, затаились во тьме.
– Ты уже забрала Марью, – нахмурился Светозар, не отвечая на последние слова Топи. Нельзя внимать мороку – человек сам выбирает свой путь, и никто иной. Страха в душе не было – слишком многое пройдено, чтобы бояться очередную навь. В душе Мирославы же страх разливался льдом, и волхва невольно пятилась назад, не обратив внимание на то, что Топь назвала её спутника Моровым слугой. Светозар резко схватил девушку за локоть, и она покорно остановилась. – Я свободен, ты ведаешь о том, – строго проговорил сын Леса, глядя на Топь.
– Ты – да, – прохрипело умертвие. – А вот она, – Топь указала скрюченным пальцем на Мирославу, – нет. Она мне свой обет в дар принесла и со мной остаться должна.
– Не слишком ли многих ты погубила? – хмуро спросил Светозар, ещё крепче взяв Мирославу за руку, что от страха вновь шагнула назад.
– А это не твоё дело, сын Леса, – просипела Топь, прищурившись. – За тебя плату внесли, а за неё – нет. – Навь подплыла ближе. – Может, ты, юноша, вместо неё останешься? – наклонила голову набок. – И Мору служить тогда не надо будет. Ведь кого мавки-оборотни хоть раз кусали…
– Лучше пропусти нас по-хорошему. – Светозар чувствовал, как начинает злиться. Но если раньше он это чувство полагал Моровым, то теперь всё видел иначе – даже тьму. Сын Леса не внимал пустым речам Топи – он знал, что мавкой как не стал, так никогда и не станет.
– А то что? – прошипела Топь. – Неужели к Тьме посмеешь обратиться?
– Посмею, – кивнул сын Леса, – и тебя одолею.
– Ну, попробуй, – оскалилась навь и метнулась к Светозару.
– Стой на месте! – крикнул Светозар Мирославе, и волхва, скованная Словом сварогина, замерла, не в силах пошевелиться.
Мирослава видела, как Светозар, зашептав, окружил себя чёрной вязью Слов и, взмахнув тоягом, отогнал зашипевшую от злости Топь. Дрозд кружил над сварогином и Топью, ослепляя светом умертвие, что вновь бросилось на сына Леса.
Светозар тёмным Словом обратился к мёртвому, чей череп был на его тояге, и из золотого света глазниц вылетела чёрная птица и закружила вокруг Топи.
– Да как ты смеешь к навьям обращаться?! Ты не Наместник Мора, а лишь слуга Его! – визжала Топь, отбиваясь от крылатого духа мертвеца сипящими Словами и скрюченными руками, но неупокоенная душа, вылетевшая из черепа, не отставала от Топи – той, что погубила её и заковала в собственных костях. Чёрная птица кружила вокруг Топи вместе с колючими Словами Светозара, опутывала её, утягивала вниз к костям, которыми была устлана земля.
По велению Топи мавки, взвыв, набросились на Светозара и Мирославу вновь, но сварогин золотой вязью ворожбы окружил себя и скованную его Словом волхву, что испуганно смотрела на ожившую Тьму.
Мавки, отчаянно рыча, пытались прогрызть золотые слова, и устилавшие землю кости хрустели под их лапами. Светозар, смотря на то, как Топь и мавки отчаянно боролись с его ворожбой, чуял, что в этой схватке ему не выстоять – он не во владениях Света, а во власти Тьмы. И если он вновь откроет своё сердце мраку…
Сын Леса, отойдя от Топи дальше, раскрыл руки и закрыл глаза.
– Что ты делаешь? – ахнула Мирослава, когда ощутила, что ворожба Светозара стала таять.
Но сварогин не ответил волхве: он думал о Свете – вспоминал тот мир, откуда пришёл. Светозар пытался услышать Песнь, что наполняет всё бытие, увидеть её серебряный узор, сотканный из множества судеб.
Мавки, почуяв, что силы врага слабеют, стали отчаяннее рвать хранившую Светозара и Мирославу ворожбу, и золотые слова осыпались под чёрными когтями.
Мирослава вновь обратилась к Светозару, но юноша не внял ей – он замер с распростёртыми руками.
Дрозд кружил над ними, озаряя отвратительных мавок и корчащуюся в муках Топь, что почти одолела своего крылатого противника.
