Яра уже уложила сына спать, когда Яромир возвратился домой с военного собора, созванного Кудеяром.
– Что случилось? – обеспокоенно спросила Яра, встретив в сенях терема мужа: взгляд Яромира был настолько хмур и тяжёл, что Яра не знала, что и думать.
– Боги отвернулись от нас, – едва слышно сказал веденей и подал служке шубу.
Слуги помогли Яромиру раздеться и сопроводили в трапезную, где хозяина дома ждал поздний ужин.
– Не томи, родной, прошу, – шептала Яра, сев за стол напротив. – Что случилось?
Яромир, взяв приборы, отрезал мясо, но есть его не стал.
– Весь Юг стал вотчиной колосаев, – наконец проговорил он, смотря сквозь бытие. – Ворон предал нас.
– Что? – ахнула, не поверив, Яра.
Яромир, подняв взгляд на жену, поведал ей всё сказанное Кудеяром на военном соборе. К концу повествования Яра держалась за сердце.
Огонь свечей, стоящих на столе, освещал яства и отражался от столовых приборов; свет разливался сусальным золотом по светлым расписным стенам и закрытым ставням, теряясь в тёмных дрожащих тенях. За стенами протяжно выла вьюга, и холод, казалось, проникал даже сквозь теремные стены.
– Что же царь собирается делать? – тихо спросила Яра и плотнее запахнула шерстяную шаль.
– Кудеяр отправил птиц по княжествам, чтобы князья собирали силы, но обороняли каждый себя сам. У кого войск не осталось – те должны оставить свой дом и найти убежище у соседей, – мрачно говорил веденей. – Велел ближайшим к орде княжествам послать волхвов к Новому Каганату, дабы узнать секрет их ворожбы.
– Ты тоже думаешь, что войско… заворожили? – Яра внимательно смотрела на мужа.
Яромир тяжело вздохнул.
– Я, право, не знаю, что и думать, – покачал головой веденей, и золотой свет свечей отразился от его седых волос. – Не представляю такой ворожбы, чтобы всё войско сбить с пути.
– Ты думаешь… угроза с Севера всё ещё есть? – насторожилась Яра.
– Я думаю, она – впереди, – кивнул Яромир. – Но Кудеяр даже слышать об этом не хочет.
Яра, сев к мужу ближе, накрыла рукой его ладонь.
– Давай уедем из столицы, – прошептала, смотря Яромиру в глаза, в которых отражался золотой огонь свечей.
– К колосаям, которые вот-вот двинут свою орду на земли? – нахмурился Яромир. – К людям Солнца, которые Словом зачаровывают армии?
– Я думаю, Ворон предал нас по неведомым причинам, – призналась Яра, и Яромир ещё больше помрачнел. – И Север меня страшит куда больше, чем захватчики Юга, несмотря на то что своё беспокойство я не могу объяснить разумом, родной. Но душа – она-то ведает. Ты же чувствуешь, какая нынче студёная зима?
Яромир молча кивнул.
– И этот холод не похож на суровый норов зимы, – ещё тише продолжала Яра. – Если Веслав прав и Бессмертный и правда вернётся?
* * *
Мирослава, стоя на главной пристани Солнцеграда, благоговейно смотрела на легендарные Врата, на которых цвёл Краколист; на соколов-Рарогов, гордо взирающих на каменную пристань с высоты обелисков; на башни монументальной стены столицы, что горой из домов, теремов и башен поднималась в белое зимнее небо, ронявшее редкие хлопья снега. Грандиозные мосты таяли в белом мареве, и темнели строения Идры, жавшиеся ближе к стольному граду.
Никто, даже нёсшие караул витязи Почётной Стражи Солнцеграда, не заметили, как из утреннего снежного тумана вышла юная девушка и замерла, любуясь городом, – Мирослава шептала Слова, что скрывали её от посторонних глаз. Люди волхву, конечно, видели, но не обращали на неё внимания.
«Вот она, столица сказок и легенд, – думала Мирослава, разглядывая Солнцеград. – Великий город, возведённый Богами. Город, в котором меня не найдёт Топь, город, где я стану Великой Волхвой и спасу Свет, как велела Макошь».
Мирослава, утвердившись в думах, вздохнула и направилась к Вратам. Ей нужно было попасть в царский терем – ведь именно на троне Сваргореи волхва видела в видениях мертвеца, которому должна помочь. «Буду в теремном дворце прислугой, – размышляла Мирослава, идя по городу и разглядывая его. – Нашепчу приёмщику пару слов, и меня возьмут. Буду служить царице, а там Песнь подскажет, как верно поступить».
* * *
Огонь Хорохая, зажжённый в чашах на высоких подставах, разливался золотом по тронному залу княжеского терема Ровновольска, освещая красные деревянные колонны, державшие расписной потолок, и высокие мозаичные окна, за которыми густел зимний вечер; отражался от инкрустации престола, за которым уже не было капиев Богов; играл на дорогих одеждах великого хана, восседающего на троне, и его брата, стоящего подле ступеней престола.
– Я сам отдал приказ пленить Птиц Духа этих северян, – тихо рычал Абдай, – сам взял подобное на крылья своей Птицы Духа. – Хан немного помолчал и, подняв тяжёлый взор на брата, произнёс: – Надеюсь, Тенгри не явит тебе такого испытания и твои битвы будут честными и справедливыми, брат.
– Война – великое испытание, и, как сказал ксай этих северян, законов Богов на войне нет, – ответил Тевур.
– Этот их ксай – глупый заносчивый юнец, перечитавший пергаментов, – поморщился Абдай. – Но от него есть и толк – быстро схватывает наше наречие и может объяснить язык северян даже без ворожбы. Обучит нас их грамоте и будет нашим ксаем, знающим языки. Думаю, северяне, или, как они себя именуют – сварогины, скоро захотят с нами толковать не мечом, а словом.
– Мы поведём армии дальше? – нахмурился Тевур.
Абдай, опершись о подлокотник трона, прищурившись смотрел на брата. Великому хану вновь вспомнилась недавняя битва при Уладе, когда северяне напали на своих же: сварогины, не ожидавшие подобного, были разгромлены не столько силой, сколько своим замешательством, и даже численное превосходство внезапно напавших из леса не спасло их от поражения. Снег вновь окрасился багрянцем крови, а армия колосаев пополнилась крепкими воинами. Но, несмотря на победу и на то, что огонь Хорохая вновь хранил границы Нового Каганата, на душе у великого хана было неспокойно. Суровые холода Севера крепчали, и лишь священный огонь уберегал людей Солнца от гибели. Но не только зима томила Абдая – неясное предчувствие грядущего, того, что хан не мог объяснить, того, что чуяли даже ксаи, говоря, что истинный холод – холод духа – впереди, леденило и вселяло сомнения.
Продолжать ли захват земель или остановиться на завоёванном? Совету ханов подобное решать нельзя, думал Абдай, задумчиво глядя на брата, они договориться не смогут, а междоусобиц нынче точно не надобно. Великие решения должен принимать только великий хан, и вся их тяжесть должна лечь только на крылья его Птицы Духа.
– Да, – наконец рыкнул Абдай, и Тевур кивнул. – Мы должны захватить не менее половины их владений, дабы быть с северянами на равных и чтобы они не смогли отобрать у сынов Тенгри эти суровые, но плодородные земли.
