– Да будет так, – кивнул Тевур. – Совет согласится с тобой.
– У совета нет иного выбора, – усмехнулся Абдай. – Теперь прикажи привести этого предводителя северян… Верех, кажется?
– Ворон, – ответил Тевур и велел привратникам отворить двери зала.
Когда к ханам явилась стража и Тевур, взойдя по ступеням престола, встал рядом с братом, в зал в сопровождении воинов-колосаев вошёл Ворон – в доспехах и алом, подбитом мехом плаще.
Великий военачальник, как и велели его духу Боги, поклонился ханам – люди Солнца, шептал ему голос будто из глубины веков, не враги.
– Скоро мы отправимся дальше, Ворон, – пророкотал Абдай. Сварогин нахмурился: чужая речь, острая и перекатистая, была едва понятна. Но тот же голос из глубины веков, вторя хану, делал его режущие слова ясными. – Ты должен будешь вести вместе со мной армию своих людей. – Чёрные угли глаз Абдая сверкали из-под густых бровей.
– Я поведу армию. – Ворон положил на сердце руку. – Мы остановим войну, чего бы нам это ни стоило.
Тевур и Абдай хмуро переглянулись.
– Когда все земли станут нашими, война закончится, – сказал Абдай, внимательно смотря на Ворона.
– Я сделаю всё, что в моих силах, клянусь перед Богами, – поклонился северянин.
– Тогда начинай готовить своих людей к походу, – велел великий хан. – После совета армии выступят на Север.
* * *
Иванка, стоя на гульбище ученического терема, хмуро смотрела на заснеженный Йолк: высовиты терялись в сизой пелене зимы, укрывшей лес. Жёлто-зелёные огни на мостах тускло светились; холодная тишина наливалась печалью, и мороз трещал.
Дреф вернулся из Царствия Индрика без Марьи и Светозара… Иванка знала, что князь должен был только открыть русалке врата и отвести её к Топи, но лешая надеялась, что полевик поможет и Марье, и Светозару. Но Дреф сказал, что пройти путь за Марью и Светозара он не в силах, а потому, если Лес позволит, русалка и сын Леса вернутся в Йолк. Но время шло, а они не возвращались, и Иванка всё больше думала о том, что они не вернутся. Никогда.
– Если бы я только знал, какое испытание Лес уготовил Агнеше, – позади раздался низкий рык, и Иванка обернулась: рядом с ней стоял хмурый Лый. На бурой шерсти и вывороченной шкуре перехваченного клёпаным поясом одеяния лешего лежал снег.
– Поэтому ты и не знал, – печально ответила Иванка, и Лый, неясно рыкнув, встал у ограды гульбища рядом с ней.
– Студёное время нынче, – пробасил Лый, глядя на Йолк. – Такое… что за холодом не слышно Песни.
– Да… – кивнула Иванка. – Князь Дреф поведал, что вилы и берегини отправились в рощу Мироведов, дабы защитить их, – произнесла. – Князь Йергал, как и воевода Ледогар, продолжают тренировать воинов.
– Лес спасла навь, которая стала дочерью Леса, – покачал головой Лый. – Пало Слово Рифейских гор, в человеческом мире война, которая может прийти и к нам. Думается мне, осталось только небесам с землёю местами поменяться. – Гаркун немного помолчал и тихо добавил: – Вернулся бы Светозар…
Иванке показалось, будто последние слова Лыя повисли в морозном воздухе, сделавшись осязаемыми. Беспокойство вновь охватило лешую.
– Я страшусь предчувствий своего духа, – наконец прошептала Иванка.
– Сейчас все страшатся, – ответил Лый.
Лый и Иванка молча смотрели на скованный холодом Йолк: жёлто-зелёные огни освещали темнеющую паутину мостов; подул лёгкий ветерок, и с деревьев полетел мягкий снег. Снежинки, кружась, танцевали в морозном воздухе, и в их танце будто звучала едва слышимая Песнь. Песнь овевала светлой тоской и шептала о золотом крае – об Ирии; об открывшихся Вратах и о свободе; о том, что душа прошла свой путь и обрела покой.
– Ты слышишь? – настороженно прошептала Иванка, положив лапу на локоть Лыя. Леший, боясь разрушить Песнь, кивнул.
Он слышал. Тихие хрустальные слова, что лились по лесу, – едва различимые, но совсем настоящие, они взывали к самой душе – к Свету:
Птицы из Ирия, птицы Иные,
Летите за Марьей, что свой Свет отдала.
Птицы из Ирия, птицы златые,
Летите за той, что из Тьмы к нам пришла.
Летите за той, что стала дочерью Леса,
За той, что мир наш спасла.
Летите за той, что из мёртвых воскресла,
За той, что так тихо ушла.
Птицы из Ирия, птицы Иные,
Летите за Марьей, что свой Свет отдала.
Птицы из Ирия, птицы златые,
Летите за той, что из Тьмы к нам пришла.
Ветер затих, и песнь умолкла – в Йолке воцарился скрипучий мороз; мир, пробуждённый Словом, замер вновь, и сквозь сизый туман светили жёлто-зелёные огни, отражаясь от заледенелой коры и теремов могучих высовитов.
– Ты слышал? – Иванка обернулась к Лыю: гаркун, не в силах вымолвить и слова, кивнул, удивлённо смотря на лешую. – Сам Лес проводил в Иное свою дочь… – Иванка смахнула навернувшиеся слёзы. – Нельзя плакать – Марья обрела свободу, – всхлипнула. – Что же со Светозаром? – Иванка вновь подняла взор на Лыя.
– Раз Лес спел только о Марье, наш друг в Свету. – Лый положил лапу на плечо Иванке, и лешая кивнула. – Светозара ведёт Лес и его Песнь. Как и нас.
– Да, – согласилась гаркунка. – У меня скоро урок с Дрефом и йарями, я расскажу им о случившемся, – растерянно проговорила.
– Думаю, они тоже слышали Песнь, – печально улыбнулся Лый и убрал руку с плеча Иванки. – Но рассказать стоит – вспомнить добрым Словом дочь Леса, которая спасла Светозара.
– Ты думаешь, она спасла его? – спросила с надеждой Иванка.
– А ты разве не чувствуешь? – удивился Лый. – Разве не ведаешь, зачем Лес спел нам о Марье?
– Ведаю, – кивнула Иванка и робко улыбнулась.
– Тогда иди на урок, йарь! – подмигнул Лый. – А Светозара мы ещё увидим. Теперь я в этом не сомневаюсь.
* * *
Мороз сковал обнесённую стеной Волыньку холодом, и даже в обычно оживлённом Зайцевском порту, который протянулся от озера до теперь уже городской стены, было не людно. Редкие покупатели, переминаясь от холода с ноги на ногу, молчаливо выбирали товар и спешили домой – в тепло; многие палатки и вовсе были закрыты.
Тщедушный рыбак, укутанный в тулуп, хмуро окинув взглядом полупустой рынок, спустился к пирсам и, сойдя на лёд, пошёл по озеру. В руках у сварогина были снасти: холод разогнал по домам всех, поэтому весь улов достанется ему.
Дойдя до затянувшейся льдом проруби и выбрав место для лунки, рыбак огляделся: серый зимний день застыл в безмолвии, как и корабли у оставшихся позади причалов; тёмный лес, обступивший озеро, хмуро взирал на нарушившего тишину сына Сварога.
