С трудом отойдя от стены, волхв подошёл к двери – Миодраг желал воочию увидеть бурю, что явил им Полоз, и Драгослава – будет ли он обращаться к Повелителю? Поднимется ли на палубу в грозу, как и Злата, чтобы спасти людей?
Миодраг покинул покои и вышел на палубу: сырой ледяной ветер обжигал, мешал дышать, и старец, прошептав Слова, ухватился за борт корабля. Тёмный мрак поглотил и судно, и беснующееся море; волны, покрытые белой пеной, вздымались, угрожая потопить корабли. Стихия рокотала, и поморы с трудом справлялись с парусным вооружением «Благосвета»; два других корабля были едва различимы и походили на летящих среди волн призраков.
Драгослава не было.
Волхв вернулся на жилую палубу и проследовал к царским покоям Драгослава: подле дверей витязей не было. Конечно, зачем Бессмертному стража…
Миодраг вздохнул, шепча себе успокоительные Слова, – всякий раз, когда он говорил с Драгославом Великим после его воскрешения, волхва охватывало невольное беспокойство.
Старец постучал, и Кощей позволил ему войти.
Служитель Полоза отворил дверь, прошёл в покои и поклонился: Драгослав сидел в кресле подле окна и внимательно смотрел на волхва. Холодный Сварожич освещал Бессмертного призрачным светом – во время бури золотой огонь тушили для безопасности. Миодраг в который раз невольно подивился облику Кощея: белая сияющая кожа, чёрные как смоль волосы – царь был неотличим от живого, и только горящие тьмой угли глаз обжигали льдом.
– Что привело тебя ко мне? – рокочущий шёпот Драгослава походил на рык.
– Буря, ваше величество, – с поклоном отвечал Миодраг, шепча Слова, что удерживали от падения во время крена корабля. – Полоз с Перуном, видимо, вновь в схватке сошлись.
– И что с того? – пожал плечами Драгослав. – Это их любимое занятие. Пусть развлекаются.
– Но, но… – Миодраг замялся, подбирая слова, – они могут потопить наши суда!
– И? – нахмурился Кощей.
– Мы погибнем… – тихо прошептал поражённый Миодраг, смотря на Драгослава полными ужаса глазами. – Мы же должны достигнуть берегов Сваргореи, мы…
– Успокойся, – усмехнулся Драгослав. – Если ты забыл, волхв, то я уже мёртв. – Кощей наклонил голову набок. – Если помрут остальные, я их тоже в свою армию возьму, – шептал Бессмертный, вкушая испуг старика. – Мёртвые могут служить не хуже живых, уж поверь. – Драгослав положил белую ладонь на сердце. – Когда же мы будем проходить границу Океана Блуждающих Льдов, я защищу корабли от стрел Громовержца.
Миодраг, лишившись дара речи, во все глаза смотрел на Драгослава, и мысли, одна страшнее другой, против воли наполняли разум.
– А как же Злата? – наконец решился Миодраг. – Ваша дочь на этом корабле…
– Я знаю, – кивнул Драгослав. – Она уже взрослая, даже с Бронимиром в любовь играет – он часто ей сказки рассказывает, – усмехнулся. – А взрослые должны отвечать за свои поступки.
– Но Злата спасла вас… – нахмурился Миодраг.
– Ты начинаешь утомлять меня, старче, – рыкнул Драгослав, и волхв вздрогнул. – Я не собираюсь обращаться ни к Полозу, ни к Перуну, если ты пришёл за этим. Спасать смертных, защищая корабли, я не намерен тоже. Если ты настолько слаб духом, что не можешь выдержать бурю, возвращайся к себе и молись Полозу, чтобы он пощадил тебя. Ведь именно этим ты и занимаешься всё время.
Миодраг хотел было ответить, но Драгослав, зашептав, повёл пальцем руки, и старец ощутил, как ноги сами пошли к выходу. У дверей Миодраг, ведомый шелестящим Словом Драгослава, поклонился и покинул покои Кощея. И только в тускло освещённом небесным огнём коридоре Миодраг ощутил, как Слово Бессмертного отпустило его.
Старый волхв устало облокотился о стену вновь накренившегося судна: дерево стонало и скрипело, сверху доносились испуганные голоса поморов и рокот бури. Драгослав проверял своего слугу на крепость духа, убеждал себя Миодраг. Если великий царь так спокоен, значит, он ведает о том, что корабли не пострадают, – Драгослав не позволил бы Злате попасть в беду. Конечно, говорил себе волхв, Драгослава разгневало то, что волхв Полоза, Великий Волхв Сваргореи, явил непозволительную слабость – вот царь и выпроводил Миодрага.
Миодраг, уверившись в думах и шепча Слова, направился к себе. Видимо, продолжал размышлять волхв, плавание слишком сильно утомило его, вот и дух ослаб… Надо бы заварить отвар из оставшихся трав и помолиться Богам.
* * *
Драгослав хмуро смотрел на закрывшуюся за Миодрагом дверь. Он помнил себя таким же слабым, как и волхв, испуганным перед ликом Судьбы смертным. Помнил, как страшился своих деяний, боялся морских бурь… Драгослав усмехнулся воспоминаниям – они не причиняли боли. Боль вместе с его Смертью и человеческими чувствами, что являются причиной всех опрометчивых деяний, осталась в Царствии Мора. И он не позволит окружающим его смертным проявлять подобную губительную слабость.
Кощей перевёл взгляд на окно, за которым бушевала буря. «Полоз. Как бы ты ни старался, я не выйду к тебе и слугой твоим больше не буду, – думал Драгослав. – А корабли Наместника самого Мора ты потопить не посмеешь, Владыка Вод. Я знаю это».
* * *
– Если отец не поднялся на палубу, чтобы ворожбой защитить корабли, значит, эта буря нам не страшна, – уверила Злата Бронимира. – Ни Полоз, ни кто-либо ещё не посмеет потопить наши суда.
Бронимир посмотрел на царевну, что сидела напротив. Холодный свет Сварожича вместе с пепельным светом непогожего дня разливался по корабельной горнице. Благодаря Слову Златы ни стулья, ни стол, ни скрыни, располагавшиеся у глухой стены, от шторма не двигались. Князю даже показалось, что за время плавания волхвовская сила царевны возросла.
– Надеюсь, – кивнул Бронимир, и Злата нахмурилась.
– Неужели у вас, князь, есть сомнения? – удивилась царевна.
Буря грохотала; «Благосвет» качало на волнах, и корабль протяжно стонал. Изредка сквозь леденящие сердце звуки доносились крики поморов.
– Сомнения есть у всех, – мягко ответил Бронимир, стараясь говорить громче шторма. – И в этом нет ничего постыдного.
– Сомнения – проявления слабости. – Царевна сложила у груди руки. Бронимир покачал головой.
– Нет, Злата, – не согласился князь. – Сомнения – неизменные спутники всех мыслящих существ. Мы все пытаемся хоть как-то предугадать последствия наших поступков и выбора, но будущего знать не дано никому. И от этого незнания мы и сомневаемся.
Злата внимательно смотрела на Бронимира: его слова успокаивали, придавали уверенности и сил, ведь сомнения стали неизменными спутниками царевны, и она корила себя за слабость духа. И за страх. Будущее пугало Злату, и только рядом с Драгославом к царевне возвращалась уверенность… Но так быть не должно – она не должна терять силу духа. Когда она отправлялась за отцом, она знала, что её ждёт, она была уверена в том, что всё получится, она была готова даже умереть ради спасения родителя. Но теперь… Отец не посвящал её в свои замыслы, не говорил об армии – боялся, видимо, напугать. И от этой неизвестности порой становилось только хуже. Как и от взгляда чёрных безжизненных очей Бессмертного…
