Станислав, глядя на пламя, послушно замолчал; Абдай же, прищурившись, устремил пронзительный взор на хмурого Мухому, который не мигая смотрел на хана.
Волхв, сидящий рядом с Зайцем, что-то шепнул ему на ухо, но Мухома предупреждающе поднял руку, и старец умолк.
– Его слушаются даже их ксаи, – глухо прошептал на ухо брату Абдай. – Если мы с ним договоримся, то будет крайне хорошо.
Тевур, не отрывая взора от Мухомы, кивнул.
– Каждый правитель должен заботиться не о себе, а о народе, – отвечал Мухома, и Станислав переводил его слова. – Твои силы, великий хан, многократно превосходят мои, и своё положение я прекрасно понимаю, но всё же хочу спросить: как мне поверить тебе? Как поверить тому, что, войдя в город без боя, ты не уничтожишь его?
Когда Станислав перевёл слова Зайца Абдаю, тот, хмуро переглянувшись с Тевуром, подозвал к себе одного из своих воинов и шепнул ему. Колосай, поклонившись, покинул шатёр, а Абдай вновь устремил взор на Мухому. Хоть Зайцу было крайне неуютно от взгляда хана, князь старался не уступать ему.
Через некоторое время воин хана вернулся вместе с великим военачальником Вороном, который был облачён в доспех колосаев, поверх которого наброшен плащ из крашенных синим шкур. Волхвы, сидящие рядом с Зайцем, невольно ахнули, Мухома же изо всех сил старался сохранить спокойное выражение лица.
Ворон, поклонившись Абдаю и Тевуру, опустился на одну из свободных подушек между ханами и сварогинами и, посмотрев на Мухому и волхвов, положил на сердце руку.
Мухома, подавив острый ледяной гнев, сердечно приветствовал Ворона в ответ, волхвы же остались неподвижны.
Абдай глухо прорычал, и Станислав перевёл его слова:
– Великий хан молвит о том, что великий военачальник Ворон скажет тебе, княже, то, что позволит тебе поверить словам великого хана.
Мухома невольно скривился, слушая Станислава, но напомнил себе, зачем он здесь. Заяц перевёл взгляд на Ворона, который со спокойной уверенностью смотрел на него и на волхвов.
– Боги не желают напрасного кровопролития, – говорил рассудительно Ворон. – И хан Абдай, внимая им, – военачальник кивнул великому хану, – держит своё Слово. Никто из северян, добровольно последовавших за ним, не погиб от меча колосая.
«Да не властвует над духом Ворона никакая вражеская ворожба, – размышлял Мухома, внимательно глядя на Ворона, которому кивнул Абдай. – Только здравый расчёт да страх перед смертью».
– Да, бывший великий военачальник Сваргореи жив и невредим на своей новой службе, – кивнул Мухома, вновь смотря на Абдая. – Но наши старцы полагают, – Заяц кивнул на сидящих рядом волхвов, – будто вы заворожили сварогинов неведомым образом. Не нашлёте ли вы ту же ворожбу и на Волыньку, если мы пустим вас без боя? Ибо жить в мороке куда хуже, чем умереть. – Заяц вновь посмотрел на по-прежнему спокойного Ворона. Хоть князь и не верил в ворожбу, он должен был разуверить в том и служителей Богов, дабы волхвы не помешали переговорам.
Когда Станислав закончил переводить, взгляд Абдая налился чернотой.
– А он совсем недурен, – вновь обратился хан к брату.
– Думаю, пленить его Птицу Духа всё же надобно, – ответил Тевур, но Абдай, хмуро посмотрев на брата, промолчал.
– О думах твоих старцев тебе, княже, надобно толковать с ними, – рокотал Абдай, и Станислав переводил его слова. – Ворожить ни тебя, ни кого-либо из твоих подданных я не собираюсь. И убивать тоже, коли покоришься с миром.
Мухома, кивнув, украдкой глянул на молчаливых волхвов – угрюмые старцы смотрели на Ворона как на предателя. «Теперь-то даже Солнцеград узнает, что никакой ворожбы нет», – размышлял Мухома.
– Что же скажут мудрые волхвы? – обратился Заяц к служителям Богов.
– Не чую я ворожбы, княже, – положив на сердце руку, покачал головой старец, посланный волхвами Половодского княжества. – Молва опять разнесла на крыльях Стрибожьего внука пустое.
Тщедушный волхв, облачённый в шубу, кивал словам говорившего.
– Да и я не чую морока, – скрипуче заключил он.
Станислав перевёл речи волхвов Абдаю.
– Раз волхвы не чуют ворожбы, – Мухома Заяц вновь посмотрел на Абдая и Тевура, – то, значит, её и нет. И если ты, великий хан, – Мухома положил на сердце руку, – поклянёшься перед Богами сердцем своим, что не тронешь никого из княжества моего и не разрушишь город, проходи с миром, а я буду править от имени твоего.
Закончив речь, Мухома продолжил внимательно смотреть на Абдая, что слушал перевод Станислава, следя за тем, как меняется взгляд хана. Спиной же Заяц чувствовал осуждение волхвов – он поступал как Ворон. Но иного выбора Мухома совершить не мог – если он откажется от предложения хана, то тем самым погубит всех, живущих в его княжестве, и сгинет сам.
– И ты поклянёшься перед северянином? – шёпотом спросил Абдая Тевур, когда Станислав умолк.
Великий хан хмуро посмотрел на брата:
– Я тебе всегда говорил, что в государственных делах, как и на войне, есть три великие помехи: гордость, глупость и страх, – прошептал он. – Нам нужны не только пленённые Птицы Духа, брат.
Тевур кивнул; Абдай, отвернувшись от него, посмотрел на Мухому и поднялся. Заяц встал следом.
Великий хан положил на сердце свою мощную руку и поклонился князю Волыньки.
– Я клясться душа перед Бог, что мы не тронуть никто из твои люди и город, – отрывисто, размышляя над каждым словом, пророкотал он, не отнимая от сердца ладони. – Делаешь ли ты клясться перед Бог, что будешь верность мне и все колосай?
Мухома, положив на сердце руку, с поклоном произнёс:
– Клянусь перед Богами своим Духом, что буду верен тебе, великий хан Абдай, и всё княжество моё будет верно тебе и духом, и мечом.
– Да благословлять нас Бог, – прорычал Абдай и опустился на подушку. Мухома сел тоже. – Будем говорить дела, – велел хан, и Заяц кивнул. – Толмач помогать, мне пока говорить плохо, – обратился Абдай к Станиславу.
Огонь в сердце шатра трещал, за стенами завывала налетевшая вьюга и изредка доносились голоса людей и ржание лошадей. Беседа Мухомы и Абдая длилась долго – обсудить надо было многое: и дань, и новые порядки, и грядущее. И только когда Хорс опустился в Нижний Мир, да сгустился ледяной зимний вечер, князь Мухома, хан Абдай и Тевур, Станислав и Ворон в окружении ксаев, волхвов и свиты княжеской и ханской торжественно проследовали в город. За правителями ехали вооружённые колосаи.
Люди, вышедшие навстречу князю, кланялись и Мухоме, и ханам – хоть деревенские и были в кольчугах, с мечом на колосаев не бросился никто. Когда процессия достигла княжеского терема, дружинники почтительно распахнули врата двора. В окружении крепких богатырей-защитников встречала князя встревоженная Фросья – она не могла дождаться его в палатах! Увидев, что муж цел и невредим, княгиня с облегчением вздохнула, и только потом заметила грозных ханов и колосаев. Удивление сменилось испугом, и Фросья невольно ступила назад, когда лошади остановились подле парадной лестницы, ведущей в терем.
