Лорен опустила взгляд в свой дневник.
– Какой самый ранний срок подсадки?
– В теории – через три недели, но вероятнее всего – от четырех до шести недель. Все зависит от миссис Фернивал.
– До пятьдесят пятого дня рождения Рут всего десять месяцев, – подсчитал Дэн. – Сроки поджимают.
“Звучало так, будто от этого ему стало легче”, – подумала Рут.
* * *
Гормональные препараты лежали на столе в кабинете Хелен Брейтуэйт.
– А без этого точно не обойтись? – спросила Рут, с тревогой глядя на упаковки таблеток и пластырей.
– Это только начало, – ответила медсестра, – потом добавим прогестерон. Вы когда-нибудь принимали препараты заместительной гормональной терапии?
– Хотела, но отпугнули побочные эффекты, – нервно хихикнула Рут.
– Что ж, сейчас вы наверняка с ними столкнетесь. На пике стандартная доза будет увеличена в семь раз, поэтому будьте готовы к головным болям, болезненным ощущениям в груди и мышечным спазмам в ногах, для начала. Внимательно прочтите список лекарств и свяжитесь со мной, если что-то будет беспокоить.
В семь раз. Рут внезапно поплохело от страха. Она представила, как ее тело утолщается под натиском этого неестественного эстрогена. Разрастутся ли опухоли в груди и яичниках, будут ли образовываться тромбы и забиваться артерии?
– Сейчас вероятность беременности нулевая, – продолжила Хелен, – но всем будущим суррогатным матерям, в том числе в период менопаузы, мы советуем воздержаться от половой жизни. Так, на всякий случай.
– Даже если моему мужу сделали вазэктомию?
– Мне кажется, у нас не было этой информации, – сказала Хелен и сделала пометку в бумагах. – В таком случае для вас это неактуально.
Она подняла глаза и улыбнулась чересчур фамильярно.
– Вы, вероятно, заметите значительные улучшения в этой сфере. Эстроген стимулирует кровоснабжение, поэтому сухость исчезнет, ткани влагалища укрепятся, повысится либидо. А еще улучшается состояние кожи и волос.
– Приятно знать, что есть плюсы, – холодно ответила Рут.
– Он все еще очень занят, да? – спросила медсестра, складывая коробочки в пакет.
– Прошу прощения, о чем вы? – Рут пыталась вспомнить, когда она в последний раз занималась сексом.
– О вашем муже. Много работы?
– О да, он ужасно занят. У него сложное дело, его все никак не закроют. Я дам знать, когда у него появится время.
* * *
Адам уехал в Вену на неделю, на европейскую юридическую конференцию. Его коллега Найджел Тельман должен был ехать вместе с ним, но не мог отвлечься от очень важного дела, поэтому глава коллегии предложил поехать Эмили и попросил дать ответ как можно скорее. До этого они ни разу не были вместе за границей, и Адаму пришлось смириться с утомительными подколами. Конференция проходила в одном из самых крупных отелей города, его строгий каменный фасад скрывал роскошь бархатных интерьеров в красных тонах. В номере на шестом этаже, из которого открывался вид на оперный театр, больше всего привлекала внимание здоровенная кровать из розового дерева, заправленная шелковым бельем кремового цвета и усыпанная малиновыми подушками; вид ее, казалось, упрекал Адама в том, что он ни с кем ее не делит.
На второй день после ужина позвонила Рут.
– Чем занимаешься?
– Да вот, в кровати лежу.
– Уже? – Адам взглянул на часы: в Лондоне всего двадцать минут десятого.
– Мне в двенадцатый раз прислали черновик “Куртизанки”, который перед сном нужно успеть прочитать да еще и написать на него аннотацию. Ему еще далеко до совершенства, но у меня уже глаза закрываются. В последние ночи я сплю часов по десять.
– Значит ли это, что ты понемногу разгребла свои долги? Стало полегче?
– Честно говоря, осталось еще столько всего – страшно представить. Совсем ничего не успеваю. Нужно пахать без продыху еще недели три, чтобы наверстать упущенное. Дело серьезное. – Она вздохнула. – Но это всего лишь телик.
“Уж не в депрессии ли Рут?” – подумал он. Она терпеть не могла людей, которые презирали телевидение, и всегда считала, что это важное и необходимое средство коммуникации, способное изменить жизнь людей.
– Ты в порядке? – спросил он с тревогой.
– У меня совсем нет сил и голова раскалывается. – Голос звучал вяло. – Но волноваться не о чем, – добавила она. – Как там твои дела?
– Читал сайт Комиссии по назначению судей: пытался разобраться в бесконечных инструкциях и формах для выступления окружного судьи, вот только недавно закончил.
– Все-таки решился?
– Пока не знаю. Заявку можно подать только через три недели, поэтому пока я решил обсудить с Эмили все “за” и “против”. Она считает, что я буду скучать по азарту адвокатской работы и быстро пожалею, что ушел.
– Ты не думал, что ее мнение может оказаться не таким уж бескорыстным? – сухо спросила Рут. – По-моему, она больше беспокоится о том, что ей будет скучно без тебя.
Адам проигнорировал это колкое замечание.
– Прости, что не позвонил вчера вечером. Была наша очередь звать гостей на ужин и выступать с речами.
– Как все прошло?
– Очень хорошо, но мы не могли уйти раньше гостей, а последние разошлись только к трем, поэтому выспаться нам не удалось.
– Звучит очень по-хулигански.
– Мы не проводим много времени вместе, – сказал Адам и, немного подумав, добавил: – То есть наедине. Это я говорю, чтобы ты не переживала.
– Я шучу, Адам. И ни на минуту в тебе не сомневаюсь. Ты слишком прямодушный для измены. – Она рассмеялась. – Во сколько ты вернешься в пятницу, любовь моя?
Он почувствовал себя униженным и решил восстановить уверенность в себе.
– Вообще-то я хотел предложить Эмили поменять билеты на субботу и посмотреть достопримечательности. Она впервые в Вене, а мы пока даже не выходили за пределы отеля.
Секундная пауза.
– Напиши, каким рейсом полетишь, я встречу тебя в аэропорту.
– Не нужно, я вызову такси, как обычно.
– Я настаиваю, – подчеркнула она. – Увидимся, Адам.
Он положил трубку и улыбнулся.
* * *
По дороге в Хитроу Рут заметно волновалась. На светофоре перед автомагистралью она посмотрела на свое отражение в зеркале заднего вида – лицо сияло, как полная луна, как в прошлый раз, когда она принимала таблетки, только еще сильнее, а глаза казались крупнее и ярче. Шел десятый день курса эстрогена: теперь она принимала по пять таблеток в сутки, а пластыри на животе приходилось менять каждые 48 часов. Она не могла усидеть на месте и постоянно хотела есть. Чтобы унять головную боль, она глотала одну таблетку обезболивающего за другой.
