Белла, которая уже была на грани, подслушав конец разговора, пришла в ярость. Им придется искать замену, а имена потенциальных режиссеров не внушали надежду. Рут извинялась, как могла, и вышла из офиса, когда они с Беллой почти наладили диалог, но Рут понимала, что придется провести серьезную работу над ошибками.
Тем временем Лорен с самого утра засыпала ее нервными сообщениями: просьбы вовремя принять лекарство; напоминания о необходимости отдыхать, глубоко дышать и не забывать есть; предложение еще раз обсудить предстоящую процедуру. Телефон снова зажужжал, Рут достала его из сумки и увидела очередное сообщение:
Люблю тебя
Держись там
Осталось всего 14 часов!
Адам был раздраженным и несчастным. Рут несколько дней пришлось держаться от него подальше, чтобы поддерживать уровень прогестерона. Пытаясь успокоить его и собственное чувство вины, она каждый вечер готовила ужин вместо того, чтобы работать или устанавливать новый пессарий. Адам стоял в коридоре и звал ее, как беспокойный ребенок:
– Рут! Ты где? Рут! Ру-у-ут!
Еле слышно она закрыла дверь на замок.
Все женщины, проходившие курс лечения бесплодия, которых она знала, могли полагаться на поддержку мужей или партнеров, которые брали на себя домашнюю работу и помогали составить график приема лекарств, утирали слезы и успокаивали после перепадов настроения. С недавних пор она периодически обижалась на Адама за его безразличие, за то, что он и пальцем не пошевелил, чтобы ей помочь. С языка едва не слетел совершенно необоснованный упрек: так и сойти с ума можно. Электронное письмо от Хелен Брейтуэйт, которое она получила двумя часами ранее, еще сильнее подтолкнуло ее к грани безумия. Рут взяла телефон и перечитала его:
Уважаемая Рут,
Пожалуйста, не забудьте завтра принести заявления о согласии от вас и вашего мужа. На обоих экземплярах должна стоять дата и ваши подписи. Нам необходимо получить их перед проведением процедуры.
С уважением,
Хелен
Вот и она: точка невозврата. Рут нервно сглотнула слюну и набрала ответ:
Без проблем, Хелен. Завтра все будет!
Самое время рассказать Адаму. Рут представила, как усаживает его в гостиной, спокойно и логично объясняет, насколько это важно для Лорен и что ради нее они обязаны попробовать. Она была готова умолять его подписать бумагу, даже если бы на это ушла целая ночь. Рут посмотрела в зеркало: лицо опухшее, бледное, под глазами темные круги. Она расправила плечи и глубоко вздохнула. Если ей удастся перетянуть его на свою сторону до подсадки, все будет хорошо. Для вида она смыла воду и открыла дверь.
Адам набросился на нее.
– Я зову тебя битый час, почему не отвечаешь?! Что происходит?!
Это был сигнал.
– Нам нужно поговорить, дорогой.
– О чем?
Он стоял, скрестив на груди руки, будто был готов бороться до конца, и смотрел на нее с таким недоверием, что она едва не потеряла самообладание.
– Ситуация непростая, – начала Рут.
– Полагаю, мы говорим о Лорен? – раздраженно спросил Адам.
Она замерла. Он все знает. Должно быть, она оставила без присмотра медицинские бумаги или забыла заблокировать телефон. На лбу и ладонях выступил пот.
Рут ахнула.
– Алекс говорит, что ты помогаешь Лорен, что бы это ни значило. Понятия не имею, потому что ты сказала мне оставить ее в покое. Я не видел ее с тех пор, как она потеряла ребенка, и всякий раз, когда я звоню, она всегда занята, при этом, судя по всему, с тобой и Алекс она постоянно на связи! Что происходит, Рут?
Рут закрыла глаза и выдохнула: все в порядке, он не в курсе. Но она никак не могла собраться с силами и все ему рассказать. Только не сейчас, когда она так устала, а он явно не в настроении.
Она положила руку ему на плечо:
– Послушай, ничего плохого не происходит, ты сам себя накрутил. Я пытаюсь помочь Лорен, вот и все. Ей уже намного лучше, и она с радостью с тобой встретится – просто дай ей немного времени.
Адама это явно не убедило.
Рут попыталась улыбнуться.
– Прости, я знаю, что не уделяла тебе должного внимания последние пару недель. Нам нужно многое обсудить, но уже так поздно, и я так устала, что не могу даже думать. – Она зевнула. – Пожалуйста, давай оставим этот вопрос до выходных?
Адам пристально посмотрел на нее, и выражение его лица смягчилось.
– Ладно, – сказал он. – Только давай поужинаем побыстрее, ладно? Мне завтра рано вставать, хочу лечь пораньше.
– Мне нужно кое-что доделать, но это быстро. – Рут обошла его и пошла к лестнице. – Я скоро, – бросила она через плечо, – а потом что-нибудь приготовлю. Может, пока накроешь к ужину?
Рут зашла в кабинет, взяла Библию и положила ее на стол; вверх поднялось облако пыли, и ее частички медленно закружили в свете настольной лампы. Книга открылась посередине, как раз там, где она спрятала бумаги. Она пролистала форму Адама, представив себя секретарем по юридическим вопросам, готовящим документ для клиента; во всех местах, где нужно было поставить инициалы или подпись, она аккуратно нарисовала карандашом крестик:
Рут открыла папку с финансовыми документами и нашла договор, который они вдвоем подписали в прошлом году. Обычно Адам пользовался перьевой ручкой, у нее же была только шариковая, но все должно получиться. Она практиковалась в написании его подписи и инициалов, покрывая лист формата А4, пока не получилось идеально похоже, а затем заполнила его имя, адрес и дату рождения в шапке документа. Это была самая легкая часть. Она села поудобнее.
Первый карандашный крестик стоял на следующей странице. Как только ручка коснулась бумаги, рука так сильно начала дрожать, что Рут пришлось остановиться. Нельзя подделывать подпись, это преступление: она собиралась перейти черту. В голове зазвучал лукавый довольный голос матери:
Вот ты и попалась!
Девочка моя, ты и правда думала, что можешь что-то от меня скрыть?
Ты испорченная – и всегда такой была!
Рут сжимала и разжимала пальцы на правой руке, пытаясь унять дрожь. Отступать поздно. Этот незначительный проступок может рассердить Адама, но не причинит ему никакого вреда, зато она получит шанс изменить жизнь дочери и подарить ей счастье. На ее месте любой родитель сделал бы то же самое. Внизу, на кухне, Адам начал греметь тарелками и столовыми приборами, давая понять, что голоден и раздражен. Она ужасно устала, но нужно сосредоточиться и довести дело до конца. Он никогда не узнает: это всего лишь нелепая патриархальная бумажка, устаревшая бюрократическая формальность, которая нужна только для того, чтобы поставить галочку в чек-листе и убрать куда подальше, – она ни на что не влияет.
