– Все это неправдоподобно! – вдруг вскрикнула Летиция.
– Я знаю…
– Да я не то хочу сказать… Он перенес тяжелый сердечный приступ, так?
– Так сказали врачи «Скорой».
Летиция вдруг сильно заволновалась:
– Когда я провожала его до двери после праздника, он жаловался на проблемы со спиной.
– И что?
– Если человек в возрасте Эрнеста умирает от сердечного приступа, значит, у него больное сердце, правда?
– Несомненно.
– А разве возможно получить смертельный сердечный приступ, если не было никаких предвестников?
– К чему ты клонишь?
Летиция еще больше забеспокоилась:
– Если бы у Эрнеста были проблемы с сердцем, он бы мне сообщил, как думаешь? А он вместо этого стал жаловаться на боли в спине.
– Что ты хочешь мне этим сказать?
– Тебе? Ничего. Я просто подумала, что сердце у Эрнеста вовсе не было настолько больным.
Давид вздохнул. Ему не понравилось, какой оборот начал принимать разговор.
– Ты об этом проинформируешь завтра полицейских?
– О чем?
– О том, что, насколько мы знаем Эрнеста, у него никогда не было проблем с сердцем. И о том, что он неизвестно где был эти два с половиной часа.
Погрузившись в свои грустные мысли, Давид молчал несколько секунд. Чем больше он все это обдумывал, тем больше отдавал себе отчет, что обстоятельства смерти Эрнеста были весьма подозрительны. В какую грязную историю вляпался их старый друг? Он уже пять лет как был на пенсии и общался только с ребятами из церковного хора.
И еще Давид подумал, что и его собственная репутация хулигана и токсикомана может ему сослужить плохую службу, и ему вовсе не хотелось вмешиваться в эту историю.
– Давид! – прервала Летиция его размышления. – Так ты им скажешь?
Он чуть не поделился с ней своими соображениями… Однако воздержался и ответил со вздохом:
– Ну, если хочешь, скажу.
Глава 37
Давид быстро понял, что в глазах полицейских в смерти Эрнеста с самого начала не было ничего подозрительного. Никаких следов насилия на его теле не обнаружили, и судебный медик подтвердил гипотезу сердечного приступа. В 65 лет такие вещи – не исключение.
Зная полицейскую среду с худшей ее стороны, Давид на протяжении всей беседы держался настороженно. Он кратко отвечал на вопросы, которые ему задавали: что связывает его с жертвой, по какой причине Эрнест оказался в этот день так далеко от дома, чем он был занят в часы, предшествовавшие смерти.
Давид уточнил, что Эрнест ушел с детского праздника в 16:30.
Говорил он односложно и часто сопровождал свои ответы кивками. В жандармерии царило деланое спокойствие, и от этого он чувствовал себя не в своей тарелке. Ему на ум приходило то время, когда он не настолько, как сейчас, был уверен в своих показаниях. Несмотря на это, держался он с достоинством, не сомневаясь в своей информации и контролируя свои реакции. Теперь ему не в чем было себя упрекнуть, не то что во времена нищей юности.
– Спасибо, это все, – сказал полицейский, который записывал его показания.
Давид не возражал: он помнил допросы куда более длинные и куда менее вежливые.
Полицейский явно удивился, отчего это свидетель не реагирует, и поднял голову.
– Это все, – повторил он, ободряюще взглянув на Давида.
– И вы не будете проводить расследование?
– Решаю не я, – непринужденно ответил полицейский.
На короткий миг Давид инстинктивно испытал облегчение. Печальное прошлое напоминало: чем дальше держаться от полиции, тем лучше. Он еще раз кивнул и поспешил откланяться, довольный, что может покинуть это место, которое его всегда нервировало. И тут он вспомнил, что дал слово Летиции рассказать об их подозрениях, более того, на них настаивать. Не умея скрыть досаду, он уставился на полицейского, который из-за стола тоже раздраженно его разглядывал. И в этом взгляде Давид прочел всю антипатию, которую питал к нему полицейский. Такая неприкрытая враждебность его остановила, ему сразу стало нечем дышать от знакомого отвратительного чувства унижения.
Отсюда надо было уходить, и как можно скорее.
Да и так ли уж надо настаивать? В конце концов, полиция, в общем-то, свою работу делала хорошо, уж кому, как не ему, это знать из первых рук. Ему вдруг вспомнилась насмешливая улыбка Эрнеста, и он остро ощутил, что старика больше нет. Что же с ним случилось? Может, Летиция права и смерть эта вызывает подозрение? Но ведь он дал полицейским всю информацию, чтобы навести их на ту же мысль, что пришла Летиции. Что еще он мог сделать? К тому же от преступного прошлого у него сохранилась привычка не болтать лишнего: чем меньше высовываешься, тем меньше имеешь неприятностей.
Именно этот совет дал ему Эрнест, когда он вышел из тюрьмы.
– Вы еще что-то хотите? – спросил его полицейский тоном человека, который ясно дает понять, что разговор окончен.
Застигнутый врасплох, Давид посмотрел на него и поморщился. Нет, он больше ничего не хочет, только уйти отсюда и пойти домой.
Он помотал головой и встал. Потом быстро вышел, так ни о чем и не попросив.
Глава 38
Со смертью Эрнеста на Давида и Летицию словно опустилась темная пелена, как будто кто-то наложил на них проклятие. Меньше чем за три месяца из жизни ушли два близких им человека, и это внушало подозрения относительно их собственного будущего. Ореол тайны, окружавший обстоятельства смерти старика, только увеличивал тревогу.
Надо было как-то рассказать о происшедшем Мило, что они и сделали, отнеся смерть Эрнеста к событиям естественным: случается, что старые люди умирают, и это в порядке вещей.
Однако мальчугана это не утешило.
В отличие от потери Максима, потеря Эрнеста вызвала целый водопад слез. Летиции это принесло облегчение: она предпочитала, чтобы сын открыто выражал свои чувства, а не держал их в себе. У нее до сих пор стыла кровь в жилах при воспоминании, с каким равнодушием он воспринял известие о смерти Максима, хотя и тогда он несколько дней ходил мрачный. Но теперь… Мало того, что его перестало интересовать все, что происходит на уроках и на переменках, личико его выглядело совсем измученным, и он даже потерял аппетит.
Давиду и Летиции, которые поначалу не придали большого значения предложению доктора Жюстин Филиппо относительно терапии, пришлось пересмотреть свое решение. Тем более что они и сами начали понимать, что у них кончаются силы, и будет непросто спокойно встретить будущее. Летиция очень плохо спала, ночи напролет ее мучили беспокойные видения и абсурдные образы, и она безуспешно пыталась понять, что они означают, когда ранним утром сон ее покидал. Но у нее ничего не получалось. Шли дни, и она постепенно поняла, что два трагических события вконец исказили ее представление о мире. Она стала боязливой, все время была настороже, тревожно вздрагивала при каждом телефонном звонке, убежденная, что вот-вот на нее свалится еще одна катастрофа, а при каждом непривычном звуке в доме, в кабинете или на улице ее пробирала дрожь.
