Летиция дошла почти до центра города, и оживление, царившее на улицах, привело ее в полное замешательство. Она шла наугад, задумавшись, и с удивлением обнаружила, как далеко от дома забрела. Но теперь в ней затеплилась надежда, и ей захотелось скорее вернуться домой и продолжить диалог с Давидом, поделиться своими размышлениями и, может быть, попросить у него прощения.
Но главное – обнять сына, успокоить его, укачать, пообещать, что завтра все будет хорошо…
На ее часах было пять вечера. Она ушла из дома два часа назад, и теперь ее охватило лихорадочное желание вернуться. Сердце колотилось, внутри все кипело. Ей захотелось взять такси, но из дома она ушла, ничего с собой не взяв, ни сумки, ни пальто. В кармане не было ни копейки, даже мобильник остался дома. Значит, она не сможет предупредить Давида или рискнуть поехать на общественном транспорте без билета. Лучше всего было пойти пешком. Учитывая, что она много петляла по городу, прежде чем оказалась здесь, прямой дорогой она дойдет примерно за час.
Сердясь и на себя, и на ситуацию, она решительным шагом отправилась в обратный путь.
Глава 52
Давид и Мило доедали приготовленный на скорую руку омлет, когда во входную дверь позвонили.
– Это мама? – с надеждой спросил ребенок.
– Несомненно… Сложи тарелки в раковину, сынок, и подожди меня.
Он вытер руки кухонным полотенцем и направился в прихожую. Его разрывали желание увидеть, как Летиция входит в комнату, и ярость, которая все еще мучила его. К тому же он не мог избавиться от дурного предчувствия: в каком состоянии она вернется? Единственное, на что он надеялся, так это на то, что она достаточно успокоилась, чтобы не начать выяснять отношения при Мило.
Когда он открыл дверь, за ней стояли двое мужчин, и один из них спросил густым, хорошо поставленным голосом:
– Месье Давид Брюнель?
Оба выглядели лет на сорок, на одном был вельветовый костюм, на другом кожаная куртка. От удивления Давид на несколько секунд онемел. Потом кивнул, нахмурил брови, сглотнул и спросил:
– А в чем дело?
– Лейтенант Петранинки, – представился, предъявив удостоверение, тот, что был в кожанке. – Мы расследуем дело об убийстве Эрнеста Вильмо. Мы можем пройти в дом, месье?
Хотя смерть Эрнеста и казалась ему подозрительной, такое подтверждение своей догадки привело его в изумление.
– Об убийстве? – воскликнул он, не скрывая удивления.
Полицейские вошли в дом, и второй, тот, что пока не сказал ни слова, протянул ему листок бумаги. Давид посторонился, чтобы дать им пройти, и машинально взял листок.
– По поручению другого судебного учреждения мы должны провести у вас обыск. И я попросил бы вас не поднимать шу…
Этот спич был прерван появлением Мило. Мальчик возник в проеме кухонной двери, угрюмо разглядывая незнакомцев.
– Привет, приятель, – сказал лейтенант Петранинки. – Как тебя зовут?
Мальчик ничего не ответил и быстро подошел к отцу.
– Правильно, сынок, – прибавил второй полицейский. – Оставайся с папой, все будет хорошо.
Подняв на Давида понимающий взгляд, он подстраховался и решил, что присутствие ребенка избавит их от лишних хлопот. Все вместе они прошли на кухню. Давид и Мило бок о бок шли за полицейскими следом.
Обыск был весьма тщательным: шкафчики, ящики и холодильник обшарили сверху донизу. Каждую коробочку, каждую банку или кружку, словом, любую емкость открыли и просмотрели, не забыв при этом слив раковины, мусорные мешки и все имеющиеся в наличии полочки.
– Вы один живете с сыном?
– Нет. Еще жена.
– А где она сейчас?
– Она…
Давид покосился на Мило: по всей видимости, он колебался, отвечать или нет.
– Мы поссорились, – произнес он, наконец, решив, что правда лучше всего. – И она вышла прогуляться, чтобы успокоиться. Когда вы позвонили в дверь, я решил, что это она. Думаю, она скоро вернется.
– А из-за чего вы поссорились? – спросил лейтенант Петранинки, не переставая обшаривать каждый уголок.
Застигнутый врасплох Давид немного помолчал, потом ответил:
– Ну, скажем так, у нас сейчас не самый легкий период…
Второй офицер посмотрел на Давида, опустил глаза на Мило и понимающе покачал головой.
Полицейские перешли в гостиную и продолжили обыск.
– А что вы ищете? – поинтересовался Давид.
– Можете зажечь свет в саду? – вместо ответа спросил лейтенант Петранинки.
Давид щелкнул выключателем, и терраса осветилась, а офицер тем временем уже открывал раздвижную дверь, готовясь выйти на улицу. Его напарник приступил к обыску в столовой. Оба работали методично, спокойно и неспешно.
Мило с отцом остались в гостиной. И тут Давид увидел, что Петранинки снял фонарь, висевший у него на поясе, и, светя перед собой ярким лучом, отправился в глубь сада.
Воспользовавшись тем, что они остались одни, Мило шепнул отцу:
– Папа, а зачем пришли полицейские?
– Не волнуйся, мой хороший, все в порядке.
– А когда вернется мама?
– Скоро.
Давид и хотел бы сказать что-нибудь более существенное, чтобы успокоить сына, но все силы уходили на то, чтобы скрыть собственное беспокойство. А в голове у него теснилась целая толпа вопросов, и задать их он не мог: мешал страх выдать свою тревогу. Отчего в действительности умер Эрнест? Зачем этот обыск? И почему именно у него в доме? Он что, фигурирует в деле как подозреваемый? Сыграло ли какую-то роль его прошлое хулигана-токсикомана? Или все это нормальные процедуры, учитывая, что он одним из последних видел Эрнеста живым? Но тогда почему его не вызвали в префектуру, как на другой день после смерти Эрнеста? Может, полицейские ищут что-то определенное, без чего их шансы ничтожны?
Размышления Давида прервал голос Петранинки, который, вернувшись на террасу, звал напарника:
– Боно! Иди-ка посмотри!
Напарник вышел из столовой и подошел к Петранинки. Сердце у Давида сильно забилось. Что он там нашел? Он двинулся следом за Боно, велев Мило оставаться на месте.
Но мальчик потянул отца назад: ему хотелось быть все время с ним рядом.
– Подожди меня здесь, мой хороший… Я сразу же вернусь!
– Папа, не оставляй меня одного!
Тоска, прозвучавшая в голосе сына, потрясла Давида. Он обернулся к полицейским, но все-таки решил остаться с сыном. Петранинки и Боно вернулись через несколько секунд.
– Вам придется проехать с нами в префектуру, месье Брюнель. Нам нужно задать вам несколько вопросов.
– Я уже все сказал вашему коллеге на следующий день после трагедии, – без особой убежденности запротестовал Давид.
