День близился к вечеру, путники пробирались по сросшимся корням вверх и вниз по взгоркам, мышцы ног уже болели. Они обходили ядовитые лужи, где булькала зеленая или оранжевая жидкость, ныряли в сырые туннели полых бревен. С каждой милей воздух становился все более влажным и липким, и Уоррен сильно потел. Он посочувствовал сэру Смолу с его косматой шкурой, хотя смоловик вроде бы и не замечал жары.
— Вы не перегреваетесь под таким мехом? — спросил его Уоррен.
— Вовсе нет! — ответил сэр Смол. — У нас, смоловиков, специальные шубы: в жару в них прохладно, а зимой тепло.
Уоррен утер пот со лба.
— Хорошо вам, — пробормотал он.
— К тому же шкура выделяет специальные масла, чтобы смола не прилипала. Капли смолы просто скатываются с нее, и всё. Очень удобно, а то обляпаешься за обедом.
Путь был долгим и тяжелым, но присутствие сэра Смола примиряло с трудностями. Он охотно болтал, изображая экскурсовода, и делился всякими сведениями о Мальвудском лесе.
— Вон там ведьмовская деревня Осповиль, — указал он на запад. — Они и в самом деле заражают болезнью, от которой на теле проступает лиловая сыпь, так что большинство обитателей леса держатся от них подальше. Но, говорят, куриный бульон у них изумительный.
— Бульон — это вкусно, — вздохнул Уоррен. Он так изголодался, что согласился бы покрыться лиловой сыпью, только бы накормили хорошенько.
— А вон там гора Вепря, — продолжал сэр Смол, указывая на юг. — Огромный валун, похожий на ощетинившегося кабана, и клыки торчат. Эта скульптура создана в древности ведьмами, умевшими резать по камню. Ныне это искусство утрачено. Многие старинные статуи уничтожены, но Вепрь устоял. Очень твердый камень — один из самых твердых на земле.
— Зачем же разбивать статуи? — удивился Уоррен.
— Злым ведьмам нравится разрушать, — печально ответил сэр Смол, сморщив пушистую морду. — Красоту они ценить не умеют. В первую очередь им хочется истреблять прекрасное.
Уоррену вспомнился отель, украшенный множеством произведений искусства. Особенно зал предков на пятом этаже, где собраны портреты тринадцати поколений Уорренов. Но и на других этажах шедевры: портреты детей с репой вместо головы, статуи танцующих юношей и девушек, хитрые лисы, стремительные гончие, плачущие херувимы. И замечательные гобелены в комнате для игр, на которых рыцари сражаются с чудовищами; и серванты с декоративными вазами и фарфоровыми сосудами, расписанными пасторальными сценами. Если ведьмы проберутся в отель и увидят все эти чудесные, хрупкие вещи… даже думать не хотелось о том, что тогда может произойти.
Так они шли много часов и наконец сделали привал. Уоррен лег отдохнуть, а сэр Смол расхаживал вокруг и тряс деревья в поисках смолы. Время от времени он прикладывал ухо к стволу, словно вслушиваясь.
— Они вам что-то говорят? — спросил Уоррен.
— Сейчас нет, — ответил смоловик.
— А по ночам они шепчут? — настаивал Уоррен. — Вы же понимаете, о чем я?
— Да, я их слышал.
— Если б только можно было понять, что они говорят, — вздохнул Уоррен. — Мы бы спросили, отчего исчезла смола.
— Деревья говорят на древнем языке, — пояснил сэр Смол. Он плюхнулся на кучу листьев, нашел толстый сук и принялся острыми когтями обдирать с него кору. — Значения его слов давно забыты.
Но Уоррен не сдавался.
— Может быть, кто-то в Мальвуде разберет их песнь, — сказал он. — Может быть, ведьмы ее понимают.
— Ведьмы нам помогать не станут, — отрезал смоловик.
Уоррен заметил, что под когтями смоловика деревяшка постепенно обретала форму и превращалась в крошечную фигурку.
— Что это вы делаете? — спросил Уоррен.
Сэр Смол слегка смутился:
— Да ничего особенного. Немножко заглушает голод. — Он раскрыл лапу и показал крошечного деревянного смоловика.
— Потрясающе! — восторженно воскликнул Уоррен.
— Да это так, набросок. Обычно я делаю большие фигуры.
— Вот бы посмотреть! — сказал Уоррен.
По лицу смоловика пробежала тень.
— Я бы рад показать, но ведьмы их уничтожили, когда поработили мой народ.
— Ох! — вздохнул Уоррен, ужасно расстроившись. Теперь стало ясно, почему сэр Смол так опечалился, когда рассказывал о привычке злых ведьм уничтожать красоту.
— Хотел бы я однажды открыть магазин игрушек, — признался смоловик. — Я и сестренке обещал.
— Было бы здорово! — подхватил Уоррен. Сам он никогда не бывал в магазинах игрушек, но мог себе вообразить это чудо. Прямо словно видел уютное помещение, заполненное резиновыми мячами, и куклами, и моделями машин, и плюшевыми животными. И резные деревянные фигурки сэра Смола на полках, целая армия маленьких смоловиков, ждущих, пока ребенок высмотрит их и полюбит.
Сэр Смол поднялся и отряхнулся от листьев.
— Пока что надо сосредоточиться на поисках смолы для моего народа. С мечтой о магазине игрушек придется подождать.
— Может быть, все получится раньше, чем вы думаете, — ободрил его Уоррен. — Вот я мечтал стать управляющим отелем — и моя мечта сбылась.
Тут голос Уоррена дрогнул: он вспомнил, что сейчас его отель в беде. Сэр Смол, похоже, угадал его мысли: он ласково взъерошил мальчику волосы.
— Мы оба делаем что можем, и это главное. А теперь идем — попытаемся сладить с нашими бедами.
Они пошли дальше, стараясь не прислушиваться к урчанию в брюхе. Примерно через час сэр Смол резко остановился, вид встревоженный.
— Что случилось? — спросил Уоррен.
— Тут можно срезать путь — по мосту через широкую реку. Если сумеем перейти, не надо будет долго шагать в обход.
— Замечательно! — обрадовался Уоррен.
— Но беда в том, что мост охраняется. Страж потребует дань, а нам нечем платить.
— А! — отозвался Уоррен. В Мальвудском лесу, видать, ничего даром не получишь. — И какую дань?
— Этого я не знаю, — признался смоловик. — Честно говоря, я никогда не ходил по мосту. Дурная у него слава.
Это уже звучало совсем не так заманчиво. Но сре́зать путь необходимо, чтобы перехватить отель прежде, чем тот скроется в Черном Кратере. Сэр Смол указал направление, и они еще примерно с час шагали вперед, пока не показался берег зеленой, мутной реки. Такой широкой реки Уоррен еще не встречал — другого берега и не разглядишь.
