– Дело в твоем папе, – сказал Байрон. – Он тебя обманывает.
Хейзел остановила кресло. Ладно, видимо, ее отец очень и очень хочет, чтобы она убралась из его дома. История с арендатором действительно не тянула на правду, ведь он только недавно заявлял, как ему важно личное пространство. Был ли у него какой-то унизительный план по ее выселению, о котором прознал Байрон? Планировал ли ее отец пригласить в дом звонаря, одного из своих тихоуголочных приятелей, который стал бы жарить отвратительную вонючую рыбу и расхаживать в здоровенных семейниках, извергая женоненавистнические комментарии, пока Хейзел не решила бы съехать сама – так папе не пришлось бы ее выгонять и рисковать прослыть бессердечным?
– Это про аренду? Что случилось? Что тебе известно?
Хейзел не хотела спрашивать, откуда он это знает.
– Это касается твоего отца, Хай-зель. Кстати, за информацию мы должны поблагодарить шлем для сна «Икс-семь». Я в курсе, что ты пыталась помешать загрузке, но, быть может, включив шлем, ты сама того не зная, спасла жизнь своему папе.
Женщина, выгуливавшая собаку, устроила целую сцену из-за того, что ей пришлось сойти с тротуара и обойти кресло. Хейзел попыталась заехать на газон, но колеса этого не одобрили. Чего ей уж точно не хотелось, так это застрять.
– Извините, – крикнула Хейзел женщине. – Мне нужно было ответить на звонок.
– О, ну конечно, это правда очень важно, – крикнула женщина в ответ.
– Да в чем я виновата?! – крикнула Хейзел. В такие моменты было до стыдного легко проникнуться презрением Байрона к широкой публике. Хейзел знала, что теория относительности – непростая штука: эта женщина, вероятно, до смерти будет расплачиваться по кредитам за электронику и использование технологий от Гоголя, но человек на электрическом кресле, занимающий три квадратных метра тротуара, был средоточием ее обиды на весь мир.
– Хейзел? – позвал Байрон. – Не трать время на раздраженных прохожих. Наше общество жестоко, а ты много лет провела за крепостными стенами. Нам нужно, чтобы ты вернулась домой целой и невредимой.
– Так что там с моим отцом?
– Где ты? Можно прислать за тобой машину? Эту новость правда лучше сообщить лично.
Хейзел рассмеялась. Байрон почти со всеми встречался только виртуально.
– Хейзел, я серьезно. Мне нужно сказать тебе что-то очень печальное.
– Просто смирись.
Что бы Байрон ни собирался ей сказать, это играло в его пользу – в противном случае он ничего говорить не стал бы – поэтому Хейзел была настроена скептически. Байрон не постесняется наврать ей, чтобы привязать к себе покрепче. Она даже не могла полностью исключить возможность, что Байрон добрался до ее отца. Возможно, то, что случилось в ванной с Ди, подтолкнуло того к краю. Байрону не составило бы труда убедить папу в том, что свобода воли Хейзел не отвечает ее собственным интересам и ее необходимо вернуть домой. Папа, вероятно, сам отчасти в это верил. Теперь, когда ее отец внезапно заинтересовался искусственными женщинами, его, скорее всего, легко было подкупить.
– Как ты знаешь, шлем проводит диагностику физического состояния. Тебе нужно начать физиотерапию плеча. Кроме того, твое потребление питательных веществ с тех пор, как ты ушла из комплекса, оставляет желать лучшего. Я запрограммирую дрона сбросить немного «Витапакса» на задний двор твоего отца. Пожалуйста, прими его.
– Почему бы тебе не отправить его почтой?
– Я не пользуюсь государственными услугами, Хейзел. Правительство пользуется моими.
– Ливер тоже не пользуется государственными услугами. У вас с ним так много общего.
– Неправда. Я навел о нем справки, для твоей безопасности. Инвалидность, медицинская страховка. Он объявлен в розыск в нескольких штатах: неуплата штрафов за хранение нелицензионного огнестрельного оружия. Я надеюсь, вы двое не планируете романтический побег.
Хейзел порадовало, что Байрон не смог скрыть враждебности в голосе.
– Не за чем, – сказала она. – Трахаться мы преспокойно можем и тут.
– Хейзел… – Байрон прочистил горло. – Если честно, я бы рекомендовал тебе надевать шлем всякий раз, когда ты планируешь вступить в физическую близость с новым человеком. Я могу понять, что тебе хочется крутить романы, потому что ты на меня злишься и таким образом выплескиваешь эмоции. Ну и ладно. Но шлем также считывает показания других людей в радиусе пятисот футов. Согласись, неплохая идея – заранее проверить на наличие ЗППП. Правда, болезни в инкубационном периоде могут и не проявиться, так что предохраняться все равно не будет лишним.
– Ливер чист?
– Я бы, конечно, не стал употреблять это слово. У него нет никаких венерических инфекций в активной фазе, да. Но изнутри он выглядит не слишком хорошо. В доноры органов твоего нового дружка бы не приняли.
– Что ж, ладно. Итак, что выявило сканирование моего отца?
Хейзел чувствовала, как ее эмоции натягивают боксерские перчатки, набираясь сил. Что бы Байрон ни собирался сказать, это, вероятно, было ложью или полуправдой – искажением реальной картины.
– Последняя стадия рака, Хейзел. Ему осталось недолго.
Хейзел не смогла удержаться и усмехнулась. Ее отец умирает от рака, когда до этого от рака умерла ее мать? Да ну, правда что ли?
– Он только вчера ходил к врачу. Может быть, они сделали что-то не то, и это привело к ошибке в сканировании. Если бы ты говорил правду, у него давно проявились бы симптомы, – добавила она. – Он бы заметил или врачи обнаружили бы какие-то отклонения в анализах. Он регулярно сдает анализы.
Хейзел задумалась над своими словами. В самом деле, зачем он ходил к врачу?
– Я уверен, так и было, – сказал Байрон. Теперь его голос был мягче, в нем не звучало вызова. Он не боялся проиграть, а значит, у нее не осталось никаких шансов. Влажный воздух внезапно показался жидким, тошнотворным, как будто то, что она вдыхала, плескалось внутри нее.
– Хочешь сказать, он уже знает? Думаю, он сообщил бы мне, что умирает.
Хейзел поняла, что неправа, прежде чем договорила. Чем хуже чувствовал себя папа, тем упорнее он преуменьшал свою боль. Так было всегда. Утром перед стресс-тестом, который ему назначил врач, когда Хейзел еще училась в средней школе, папа косил газон и у него случился микроинсульт, за которым тут же последовала операция; целую неделю косилка стояла посреди двора в конце незаконченной полосы, пока один из соседей ее отца, ОКРщик, не достриг газон, потому что не мог спокойно на него смотреть. Отец с матерью ругались из-за этого случая неделями. «Какого хрена ты косил газон с болями в груди?! – орала она. – Ты мог умереть от собственного идиотизма, Герберт! Смерть – это тебе не глупая девчонка. Нельзя заглянуть ей в декольте и надеяться, что она не заметит. Если ты слишком туп, чтобы жить, она за тобой придет». Папа ничуть не смутился. «Слушай, если бы ты не орала на меня за то, что я чуть не умер, то орала бы за то, что лужайка совсем заросла».
